В анализе дополнительных законов об условиях труда мы находим интересные рассуждения.

Вспомним обзор предыдущего листа. На этом листе Талмуд приводит основную фразу Торы, из которой следует, что работнику во время работы разрешается есть плоды хозяйского урожая. В Торе так и сказано: “Можешь есть виноград, сколько душе твоей угодно...”.

У кого нет души (нефеш)? — У животных...

Талмуд разбирает фразу в Торе: “Не заграждай рот быку, когда он молотит (раньше зерно мололи, используя быков)” (Дварим, гл. 25, ст. 4).

Эта фраза становится объектом тонкого анализа причин, почему в этом месте употреблено слово “бык”. Казалось бы, можно было бы говорить здесь вообще — о “животном”. А еще Талмуд задается вопросом: в какой степени описание молотьбы может отражать процесс любого другого вида работы.

Одно из предположений таково: в Торе существует некая экономия слов. Например, сказано о человеке: ему дозволено есть на винограднике (присоединенное к почве); о быке — ему можно есть на мельнице зерно (то, что от почвы “отсоединено”). Из этого, — предполагает Талмуд, — можно сделать вывод, что и человеку разрешается есть то, что от почвы “отсоединено” (к примеру, при сортировке уже собранных фруктов, если десятина от них еще не отделена — см. на сайте Мишну в обозрении листа 87). Таким образом достигается “экономия слов и даже — фраз”.

Подобное рассуждения для логики Талмуда весьма типично. В логических построениях Гемара достаточно часто пользуется, например, принципом каль ва-хомер (от более узкого — к более широкому). Но в нашем конкретном случае Гемара находит в своем рассуждении слабые звенья и в результате опровергает его.

И все же, в конце концов, мы узнаем, что животное нельзя отгородить от растений и их плодов — как “присоединенных”, так и “отсоединенных”. Так же и — с человеком...

Как всегда, Талмуд исследует каждое слово Торы и раскрывает перед нами новые смысловые слои, о которых просто так догадаться невозможно.

На этом листе Талмуд вновь возвращается к фразе, которую анализировал на предыдущем (лист 88): “Не заграждай рот быку, когда он молотит” (Дварим, гл. 25, ст. 4).

Слова — “когда он молотит”, на первый взгляд, кажутся лишними. Действительно, что нового мы узнаем из этих сельскохозяйственных подробностей?

Но ведь до вступления в силу закона халы уже начали действовать законы десятины, — возражает Талмуд. — Что же этот пункт добавляет?

Однако и на такое объяснение есть возражение. Законы халы, в самом деле, действительны и вне Эрец Исраэль, но взяты они не из Торы (на арамейском языке — ми де-орайта), но выполняются, согласно постановлению наших Учителей (ми де-рабанан). И получается, что пункт 4 вообще не может быть следствием анализа фразы Торы.

Талмуд ставит вопрос: может ли работник жарить, варить и вообще подвергать какой-либо обработке разрешенную для еды часть хозяйского урожая?

Анализируя различные виды сельскохозяйственных работ, Гемара приходит к выводу, что обработка продуктов, требующая затрат времени, отвлекает от производственного процесса. Поэтому разрешена лишь простейшая обработка руками (продукт можно размять, разломать и т.п.).

Так разрешается этический “конфликт” между двумя повелениями Торы: правом работника на еду в процессе труда и его обязанностью добросовестно использовать все время, за которое он получает деньги.

Теперь Талмуд обсуждает серию законов, связанных с использованием животных на сельскохозяйственных работах.

В обозрении предыдущего листа мы упоминали уже закон Торы (Дварим, гл. 25, ст. 4), запрещающий во время молотьбы “заграждать” рот быку (специальным приспособлением вроде намордника).

Если речь идет о том, чтобы бык не остался без пищи, в случае болезни, ему следует надеть “намордник”, ибо обычная еда все равно не пойдет ему на пользу. Но если основа запрета — “моральный ущерб”, рот быку “заграждать” нельзя.

Существует и другая проблема: что, если еврей скажет нееврею — “надень на время молотьбы на моего быка намордник”? Разрешается ли такое?

И вообще — можно ли ту работу, которою запрещено делать еврею, поручить нееврею?

Талмуд отвечает: если речь идет о законах субботы (шаббат), просить нееврея сделать что-то вместо еврея — нельзя.

В субботу, скажем, запрещается просить нееврея варить для еврея еду, или, например, в наши дни — звонить вместо еврея по телефону...

После некоторых рассуждений Талмуд добавляет: что касается других законов, и тут еврею запрещается просить нееврея.

Попутно мы узнаем, что запрет Торы кастрировать животных мужского пола распространяется не только на евреев, но и на неевреев. В вопросе о кастрации животных женского пола ясности нет. Впрочем, для нееврея этот закон не так строг, как — для еврея.

Талмуд разбирает и такие случаи, когда еврей, стараясь, с одной стороны, соблюдать закон, с другой — проявляет “творческую смекалку”. То есть, пытается каким-либо хитрым способом закон обойти. Формально все правила будут, казалось бы, соблюдены, а на самом деле — нарушены.

В тексте нашего листа приведено несколько “маленьких хитростей”.

К примеру, человек может сделать вид, что не замечает, как в рот быка попала щепка (или что-либо подобное), мешающая ему жевать. И не оказать ему помощь.

Или — понять, что животное хочет пить, и не напоить его, зная, что страдающий от жажды бык есть не будет.

Возможен, рассказывает Талмуд, и такой вариант: человек держит неподалеку от места молотьбы дикого зверя (например, волка или льва) или злую собаку. Ужас, который при этом испытывает бык, лишает его аппетита.

Если на молотьбе используют отелившуюся корову, некоторые додумываются держать рядом ее теленка. Отвлекаясь на него, есть она не будет...

Любые ухищрения подобного рода — как активные, так и пассивные — запрещены. Варианты Талмуд приводит потому, что за использование некоторых из них раввинский суд может вынести строгое наказание, ибо эти действия расцениваются как серьезные проступки. За использование других раввинский суд может виновного не наказывать. Но исключений в этом запрете нет.

В конце предыдущего листа мы остановились на проблеме наказания за то, что человек намеренно, с помощью какого-либо ухищрения, допустил, что на животном, которое выполняет работу, оказался “намордник”. Что будет, если этот человек берет животное в аренду, а потом, скажем, через полдня, возвращает?

Но ведь существует принцип: два наказания за один проступок человек не несет.

Талмуд углубляется в анализ этого противоречия. Здесь, в приведенном случае, человека наказывают, а потом еще и берут с него компенсацию.

Попутно рав Папа рассказывает о двух вынесенных им законодательных решениях.

Первое касается запрета замешивать тесто для хлеба с добавлением молока, сыворотки и других молочных продуктов. Потому что человек может забыть, что хлеб — “молочный”, и будет есть его во время “мясной” трапезы, а одновременное употребление молочных и мясных продуктов Торой строжайше запрещено (даже в самых малых количествах).

Точно также для выпечки хлеба запрещено смазывать противень животным жиром. Ведь человек может есть хлеб и с молочными продуктами.

Кстати, эти запреты относятся только к хлебу, но не к кондитерским изделиям. Тот, кто ведет еврейский образ жизни, не станет есть, скажем, крендель или пирог, не узнав — “молочный” он или “паревный” (то есть, изготовленный на растительных жирах, и его можно есть во время мясной трапезы).

Второе решение, вынесенное равом Папой, касалось запрета на скрещивание двух видов животных (см. Ваикра, гл. 19, ст. 19).

Ему задали вопрос: можно ли поместить в стойло коня и ослицу (то есть, тем самым способствовать их скрещиванию)?

Рав Папа ответил: нельзя, хотя и неправильно формулировать это как закон. Ведь Тора имеет в виду — активное содействие скрещиванию, а в данной ситуации этого нет.

Почему же тогда держать коня и ослицу в одном стойле все-таки запрещается?

Потому что работники-неевреи могут решить, что скрещивание допустимо.

Это один из примеров, когда закон не запрещает то или иной действие, но Учитель (или раввинский суд) накладывает на него запрет.

Существует ли разница между запретом по закону и запретом раввинским?

И тот и другой необходимо выполнять, но в случае нарушения, наказания, естественно, — разные.

Талмуд возвращается к основной теме Мишны — праве работника на еду.

В следующей Мишне даются уточнения:

Позднее наши учителя уточняют: если в первой половине дня работа велась на винограднике, можно не есть виноград, зато во второй половине дня можно съесть больше инжира.

Уточнив в обзорах предыдущих листов параметры закона о праве работника есть плоды урожая работодателя, нам остается определить — о каком количестве идет речь.

В Мишне читаем:

Работник может съесть огурец, даже если он стоит (один) динар (денежная единица, равная примерно 20-ти долларам)... Раби Элазар Хисма говорит: нельзя есть больше, чем плата, которую получаешь (за день). Но (другие) Учителя разрешают, но говорят, что надо учить людей (работников) не быть прожорливыми, иначе — человек потеряет шанс быть нанятым на работу.

Талмуд находит, что, по сути, начало Мишны и ее конец, где приводятся высказывания Учителей, говорят об одном и том же: есть можно — без ограничений. Зачем же тогда нужна в Мишне ее вторая часть? Ведь разумный совет — не быть обжорой, дабы тебя брали на работу, можно было бы в тексте закона и опустить.

Гемара отыскивает несколько ситуаций, когда первой части Мишны для полного понимания недостаточно.

Например, работника наняли собирать в огороде огурцы. И оказалось на грядках всего три огурца. Руководствуясь правилом, обозначенным в первой части Мишны, можно съесть два и даже — все три огурца. Однако вторая часть Мишны накладывает на это определенные ограничения.

В Шульхан Арухе (Кодексе законов) сделан окончательный вывод:

Работнику на хозяйском участке позволено есть плоды без ограничений. Однако, если фрукты или овощи — в небольшом количестве, нужно сначала положить какую-то часть урожая в тару хозяина и только потом съесть немного плодов. Их количество необходимо рассчитать так, чтобы у хозяина не пропало желание вновь нанять этого работника для сбора нового урожая.

Далее Талмуд переходит к интереснейшей философской проблеме и ставит вопрос: считаются ли плоды, который нанятый сборщик ест во время работы, его собственностью, ибо он есть их в соответствии с законом Торы, или это — просто дарованное Творцом право?

Казалось бы, эти подходы к проблеме похожи. Однако между ними есть принципиальное различие.

Если плоды, которые, снимая хозяйский урожай, съедает работник, ему принадлежат, он имеет право отдать их, скажем, своей жене или детям. Тогда не будет ничего предосудительного в том, если он скажет хозяину: “Сам я не буду ничего есть, и поэтому отдай столько-то плодов детям — из расчета разумной нормы”.

Если же право есть хозяйские плоды даровано работнику Всевышним, он не может передать их кому бы то ни было.

Талмуд приводит порядка десяти аргументов. Часть из них подтверждает идею, что съеденные сборщиком плоды — реализация его права на питание во время работы. Другие свидетельствуют, что эти плоды — форма дополнительной оплаты. И в результате приходит к выводу, что съеденные работником хозяйские продукты — реализация его права на питание и к оплате труда отношения не имеют. Этому выводу соответствует и формулировка ѓалахи (закона).

Однако, если работодатель отказал работнику в праве есть плоды во время сбора урожая, он обязан деньгами или продуктами компенсировать свой отказ — по окончанию работ.

В этом правиле заложена глубокая мысль. Дело в том, что работник должен иметь возможность не только собирать чужой урожай, но и пробовать, точнее — есть плоды этого урожая. В таком случае речь о дополнительной оплате труда не идет. Ибо это становится способом постижения устройства Мира, основанного на принципе хесед — доброты и любви.

Лишив работника возможности постигать принципы устройства Мира, хозяин заслуживает “наказание”, которое дается ему в форме выплаты компенсации.

Возникает вопрос: зачем вообще кто-то запрещает работнику есть плоды своего урожая, если потом все равно придется платить?

Ответ прост: таким образом, некоторые хозяева пытаются застраховать себя от излишних потерь (кто знает, быть может, аппетит у работника — “безразмерен”). Вот он и платит потом — за “страховку”.

На этом листе и в начале следующего Талмуд постепенно переходит к заключительным, более крупным темам трактата. Однако впереди — еще три главы, и Талмуд готовит нас к их восприятию.

Первая на нашем листе Мишна завершает тему о правах работника и начинает рассматривать право сторожа есть плоды урожая, который ему доверили охранять:

Те, кто охраняет урожай могут есть плоды, но не по закону Торы, а в соответствии с обычаем данной местности, — говорит Мишна.

Гемара уточняет положение Мишны и выделяет в нем две ситуации: первый случай — сторож охраняет сад; второй — снятый урожай, но еще не обработанный (то, что обработанные плоды есть нельзя, нам уже известно).

Если сторож охраняет сад, значит, ему вверены плоды, когда процесс уборки урожая еще не начался. И мы знаем, что Тора разрешает съедать некую часть урожая во время уборки. Даже если считать сторожа “членом команды”, он все равно может есть фрукты из сада только после того, как их снимут с деревьев, ибо до этого момента и право работников на еду в силу еще не вступает.

Но когда урожай уже снят, сторож становится как бы участником завершения процесса уборки урожая и даже его “главным героем” — без охраны от урожая может вообще ничего не остаться. И, конечно же, имеет право пользоваться плодами.

Однако Тора разрешает во время работы есть плоды лишь “активным” сборщикам. А потому сторож реализует такое же право не по закону Торы, но — по обычаю данной местности. И разница между “аргументами”, разумеется, существует. Если хозяин, запретивший, работнику есть плоды, прямо нарушает закон Торы, то в случае со сторожем он допускает косвенное нарушение и ведет себя недостойно. Накладывая запрет на еду сборщикам урожая, он совершает ошибку духовного уровня. В отношениях с охранником его промах носит экономический характер.

Здесь, в нашей главе, Мишна, а следом за ней и — Талмуд подводят четкие итоги анализа этих различий.

В Мишне читаем:

(Существует) четыре типа ответственных за хранение: сторож бесплатный; тот, кто бесплатно взял (вещь) в пользование; сторож платный и тот, кто взял (вещь) в пользование за деньги. Бесплатный сторож дает клятву (что сторожил, соблюдая правила, и освобождается от ответственности). Тот, кто бесплатно взял (какую-то вещь или животное) в пользование, отвечает за любой ущерб (за исключением случаев, когда ущерб причинен независящими от него обстоятельствами, предотвратить которые он не мог); платный сторож и тот, кто за деньги взял (вещь или животное) напрокат, дают клятву (и освобождаются от ответственности) в случае естественной смерти животного, нападения грабителей или поломки вещи (по независящим от сторожа или нанимателя причинам). Но в случае пропажи или кражи — платят.

Талмуд определяет границы заданных параметров.

Что, к примеру, означает — “мог или не мог предотвратить”? Какие усилия в той или иной ситуации должен был приложить сторож или тот, кто взял что-то напрокат, для того, чтобы обеспечить сохранность вещи? При этом детально обсуждаются финансовые усилия, проблемы риска в моменты, когда возникают физические опасности.

Ставится также вопрос: что такое “естественная” смерть?

Допустим, пастух ведет стадо по трудно проходимому ущелью или — по скалам. Если животное погибло от падения, это — “естественная” смерть или нет?..

Или берется, к примеру, такая ситуация: пастух, сторож и т.п. находятся на службе 12 часов подряд или больше. Имеют ли они право полчаса подремать?

Выдвигается на обсуждение и другой вопрос: должен ли сторож охранять вверенное ему имущество лучше обычного “усредненного” владельца такого же имущества?

Этими текстами Талмуд завершает седьмую главу трактата — А-сохер эт а-поалим (Законы о найме на работу).