Хотя первая тема главы касалась проблем аренды поля, Талмуд по ассоциации переходит к теме покупки земельных участков, акцентируя внимание на этическом вопросе: любой человек (на равных) может купить выставленный на продажу участок земли или владельцу соседнего поля отдается предпочтение?

Началом обсуждения служит описание ситуации, когда государство выставило на продажу земельный участок, расположенный между двумя другими участками, которыми владеют два брата или два партнера по общему “бизнесу”.

Рав Нахман (коллега рава Иегуды) говорит: мы аннулируем сделку.

Талмуд приходит к такому выводу: данную сделку следует аннулировать, ибо поведение купившего участок человека противоречит принципу Торы — “И делай то, что хорошо и честно в глазах Всевышнего” (Дварим, гл. 6, ст. 18).

Этот принцип, очевидный с моральной точки зрения, с позиции его практического применения — не совсем ясен. Талмуд начинает работу по уточнению его понимания и выдвигает вопрос: достаточно ли устного согласия владельцев соседних участков, чтобы совершить покупку?

Речь здесь идет о том, что потенциальный покупатель идет к владельцу соседнего участка и просит у него разрешение на приобретение участка выставленного на продажу. То есть просит его отказаться от своих преимуществ.

В таком рассуждении есть здравый смысл. Однако просматривается в нем и элемент хитрости. Поэтому Талмуд выносит постановление: сосед должен отказаться от своих прав официально, оформив свой отказ при свидетелях посредством процедуры киньяна (символическое действие, когда поднимают вверх какой-то предмет — платок, например, или что-нибудь подобное), которая покажет, что его согласие абсолютно.

Что делать, если владелец продал участок не соседу, а постороннему человеку? У соседа остается право потребовать продать этот участок ему даже после того, как сделка оформлена юридически.

Возникает вопрос: сколько денег он должен дать покупателю, забирая участок себе?

Талмуд говорит — нет, не может. Преимущество у соседа действительно есть, но он им вовремя не воспользовался, и теперь, когда за ним сохраняется право забрать участок у покупателя, он должен возместить ему затраченные деньги.

Дело в том, что принцип онаа (запрет продавать что-либо по цене, которая выше рыночной более чем на 16%) на земельные участки не распространяется. Фактически реального рынка здесь нет. Иногда человек готов заплатить и высокую цену, потому что участок ему приглянулся, ибо имеет какие-то его индивидуальные особенности. Скажем, рядом протекает река или есть на нем пруд или растут там березки и т.п.

Поэтому и сосед не может возразить против высокой цены.

Возвращаясь к теме аренды поля, Гемара анализирует экологические и близкие к ней проблемы. И выдвигает вопрос: в какой степени арендатор может действовать согласно своим интересам, в какой — обязан учитывать долгосрочные проблемы на будущее, когда срок его аренды кончится.

Мишна задает тему:

Тот, кто взял поле в аренду (на срок — менее 7-ми лет) не имеет права сеять лен (ибо корни льна нарушают экологический баланс, и на его восстановление требуется семь лет)... Но если он снял поле на срок в семь лет, в первый год он имеет право сеять лен (и также, если срок превышает семь лет, он может сеять лен — но не в последние шесть лет аренды).

Талмуд уточняет: подобное правило распространяется и на срезание ветвей деревьев, таких, например, как шикма (сикамор), которые медленно восстанавливаются. То есть арендатор не имеет права срезать ветви с таких деревьев, растущих на снятом им поле, если срок аренды — несколько лет.

Тут возникает спорная проблема: имеет ли право арендатор взять с владельца деньги (уменьшить арендную плату) за рост и развитие ветвей, утверждая, что именно почва арендуемого им поля дала возможность деревьям расти?

Абайе (великий амора четвертого поколения; 4-й век) говорит: арендатор имеет право снизить арендную плату. Ведь в каком-то смысле почва арендованного участка “работала” и на деревья.

Рава (коллега Абайе) говорит: в таком случае арендатор не может понижать арендную плату, ибо, беря участок в аренду, он уже знал, что на нем растут деревья.

Вопрос этот обсуждается с разных позиций, но под углом зрения охраны окружающей среды.

На нашем листе рассказывается, например, о том, что рав Йосеф (великий амора третьего поколения) имел большие виноградники. Точнее, первоначально у него был большой участок земли. Он нанял опытного земледельца, и тот обработал его и превратил в виноградники.

По соглашению, земледелец, выполнив эту работу, должен был и впредь ухаживать за виноградниками, а хозяин участка оплачивал его труд половиной урожая.

Через некоторое время этот земледелец умер. Рав Йосеф отказался продлевать договор с его наследниками этого человека — его пятью зятьями. И сказал им: на вашего тестя я мог положиться — он сохранил на моем земельном участке экологический баланс, ибо был единственным начальником над всеми наемными рабочими. Для вас же моя земля не будет единым целым. Каждый из вас будет заботиться об отдельном участке.

Однако при этом рав Йосеф выплатил зятьям стоимость “прироста” виноградника.

Интересно, что охрана окружающей среды ставится нашими Учителями в один ряд с самыми важными проблемами. Это мы видим на приведенном на нашем листе конкретном примере.

Однажды к Раве (величайший амора четвертого поколения) пришел арендатор-садовник, который платил за аренду частью урожая, и сказал, что хозяин расторг договор с ним и прогнал из сада. При этом владелец земли указал причину: своими неудачными экспериментами арендатор испортил почву.

Арендатор пожаловался Раве, что его “уволили” без предупреждения, что по отношению к работникам многих профессий (не всех) делать запрещается.

Рава ответил: “Учитель Торы, арендатор-садовник, мясник (отвечающий за качество и кошерность мяса) и моэль (делает брит-милу младенцам) как бы получают предупреждение в первый день своей службы, ибо их ошибки — неисправимы (а если их и можно исправить, то для этого нужно приложить немало усилий)”.

Здесь интересен еще один момент. Спрашивается: может ли садовник, нанятый для культивации и развития участка, бросить работу до обусловленного срока и при этом получить свою долю за то, что успел сделать? Ведь есть в этом некая проблема: если хозяин не найдет ему замену, результаты труда утратят свою ценность.

Талмуд отвечает: садовник, который в нашем случае жил в Вавилоне, может получить плату за часть выполненной работы только в том случае, если он решил уехать в Эрец Исраэль. И тогда владелец возьмет потери на себя, ибо алия в Израиль — общееврейское дело.

На предыдущем листе Гемара начала обсуждение вопросов о наследовании прав арендатора. Здесь, на этом листе, поднимается другая, довольно часто возникающая проблема — одалживание денег под залог какого-либо имущества. Нередко таким залогом становятся квартиры и земельные участки.

В рамках основной темы нашей главы обсуждается ситуация: некто взял деньги в долг, заложил поле, и, не успев расплатиться, умер. Кредитор, согласно договору о займе, пришел вступать во владение заложенным участком земли. Но наследники ему говорят: мы, уже после смерти отца, улучшили поле (допустим, удобрили землю, избавили поле от сорняков и т.п.). Теперь они хотят вернуть стоимость своей работы — деньгами или частью поля.

Кредитор оспаривает их претензии, выдвигает аргумент, что у него есть письменное соглашение с описанием поля. А в описании нет деталей — просто заложено поле, таким, как оно есть. “Все улучшения делались либо вашим отцом, либо — по его указанию и в его интересах. Следовательно, после его смерти поле принадлежит мне”, — говорит кредитор.

Кто должен доказывать свою правоту?

Раби Ханина (амора первого поколения, Учитель Талмуда в Эрец Исраэль; 3-й век) говорит: поле находится в данный момент у наследников, а потому доказательства должен привести кредитор; к ним поле перешло в наследство — со всеми его улучшениями.

Раби Йоханан (самый великий амора Эрец Исраэль; 3-й век) говорит: доказательства должны представить наследники.

Талмуд объясняет логику слов раби Йоханана. С момента, когда поле было заложено, оно уже находилось как бы в руках кредитора. Должник при жизни (до выплаты долга) пользовался заложенной землей с согласия кредитора. Кредитор был заинтересован в том, чтобы получить свои деньги назад, и брать в свое владение поле не рассчитывал.

Так что спор, по раби Йоханану, идет только об одном: должен ли кредитор заплатить наследникам деньги за то, что они сделали? И, поскольку наследники требуют деньги, они и должны доказать, что в это поле вложен их труд.

Но история на этом не заканчивается. Наследники доказали, что улучшили поле после смерти отца. Теперь обсуждается вопрос: как кредитор должен с ними расплатиться?

Раби Ханина сказал: частью поля.

Его логика понятна. Он вообще считал, как говорилось выше, что поле, даже теоретически, никогда не принадлежало кредитору. Отсюда следует, что кредитор берет у наследников то, что ему причитается. Например, раньше поле оценивали в 100 зуз, сегодня оно стоит 150 зуз. В итоге кредитор должен взять себе две трети поля, а одну треть — оставить наследникам.

Однако Талмуд устанавливает другое правило: кредитор забирает все поле, а наследникам выплачивает стоимость их труда (в нашем случае — 50 зуз).

Талмуд углубляется в проблему и исследует такой вопрос: что представляет собой эта сумма (50 зуз) — стоимость труда и материалов, использованных наследниками для улучшения поля, или прирост в стоимости земли?

Часто эти суммы не равны. Порой, в улучшение поля достаточно вложить, скажем 30 зуз, а стоимость поля в результате поднимается на 50 зуз. Бывает и наоборот.

Эти вопросы очень сложны и стали предметом оживленных дискуссий, которые велись в течение тысячи лет, даже — после издания основного Кодекса Законов (Шульхан Арух). Ведь сама постановка проблемы — поле, фактически находясь “в руках” должника, как бы принадлежит кредитору с момента, когда он дает деньги в долг — уже открывает колоссальную тему виртуальной реальности. И это — за сотни и тысячи лет до изобретения компьютеров!

В каком-то смысле большая часть населения Земли сталкивается с этим ежедневно. Взять, например, такой вопрос: кому принадлежит вещь, только что купленная по кредитной карточке? С одной стороны, продавец деньги еще не получил, с другой — покупатель деньги еще не потратил. Вся трансакция произошла на основе виртуальной реальности — и продавец и покупатель как бы “сделали вид”, что деньги уже уплачены...

Теперь Талмуд переходит ко второй теме главы — оплата работников.

Общее правило таково: работодатель обязан оплатить труд работника, взятого на определенный срок (к примеру, на день, на неделю и т.п), в течение дня, если работник завершил выполнение данного ему задания днем, или — одной ночи, если работа завершена поздно вечером (см. Ваикра, гл. 19, ст. 13 и Дварим, гл. 24, ст. 15).

Естественно, речь идет о том, что у работодателя есть деньги, и он оттягивает момент выплаты, нарушая закон Торы.

В задающей тему Мишне сказано то же самое, поэтому приводить ее текст нет необходимости.

Талмуд начинает анализ с “расщепления” ответственности. Допустим, работодатель говорит посреднику (агенту по найму рабочей силы): “Найми мне работников”. Агент договорился с работниками, сказав им: “Хозяин платит столько-то”. Тогда, если хозяин не оплатит их труд вовремя, он не нарушит закон Торы, касающийся сроков выплаты, ибо сам он работников не нанимал.

Также и посредник, который не произносил фразы “Я вам заплачу”, материальной ответственности не несет, ибо лично ему работники ничего не делают.

Такие ситуации сегодня — не редкость в Восточной Европе и странах СНГ, когда всевозможные фирмы по найму набирают строительных и сельскохозяйственных рабочих для работы в Германии, Франции или Израиле. Случается, что этим наемным работникам (гастарбайтерам) не с кого требовать оплату своего труда. И не потому, что кто-то скрылся (хотя и такое случается), но потому, что нет документа, фиксирующего договор между работодателем и работниками. А в посредничающей фирме говорят: мы себе никого не нанимали.

Как видим, Талмуд предусматривает такую ситуацию и выдвигает ее анализ на первый план при обсуждении Мишны. Представляется, что лет 100 назад трудно было по-настоящему осознать, насколько актуальна на все времена эта поднятая Талмудом проблема. Но наши Учителя смотрят на столетия и даже — тысячелетия вперед.

Здесь мне могут возразить: никто вперед не смотрел, просто Учителя описывали реальную жизнь своего времени.

Да, действительно, в какой-то степени это так. Но глубина их анализа, место в общей канве рассуждений указывают на то, что данной теме придается большое значение.

И вот, в наши времена, возникает проблема с гастарбайтерами.

Однако вернемся к нашей теме. Талмуд говорит: тот, кто, имея деньги, не платит работнику в день окончания работы, нарушает не одну, а сразу — шесть заповедей Торы: запрет удерживать долг (Ваикра, гл. 19, ст. 13); запрет на грабеж (там же); запрет задерживать зарплату (Дварим, гл. 24, ст. 14); повеление оплатить законченную работу до утра (Ваикра, гл. 19, ст. 13), требование заплатить в тот же день (Дварим, гл. 24, ст. 15), закон, по которому работодатель обязан оплатить работу до восхода солнца (там же).

Талмуд выдвигает вопрос: какая разница между удержанием долга (зарплаты) и грабежом? И отвечает: каждый день обещать работнику — “приди завтра, и я заплачу” — это удержание долга. Если же он скажет: “деньги у меня есть, но пока я не хочу их отдавать” — это грабеж.

Правда, Абайе (великий амора четвертого поколения) дает иное определение: тот, кто скажет работнику — “я никогда тебя не нанимал”, удерживает выплату; тот, кто говорит: “я тебе уже заплатил”, грабит работника.

Далее Гемара уточняет, что все эти законы касаются не только найма на работу, но и аренды животного или даже предметов (например, инструментов). За все это сознательно задерживать оплату запрещается.

Талмуд уточняет: нарушает ли работодатель закон, запрещающий задерживать зарплату, если работник не просит отдать ему заработанные деньги?

Как такое может быть?

Мы все время сталкиваемся как раз с такой разновидностью ситуации. Ведь когда работодатель, по договоренности с работником установил, что будет платить за отработанный месяц, скажем 10-го числа следующего месяца, это и означает, что десять дней месяца работник зарплату не просит.

Точно так же работодатель не нарушает упомянутый закон Торы, если в день выплаты он направил работника в банк. Даже если банк не выдаст ему деньги (скажем, платежи клиентам приостановлены), работодатель ответственность за это не несет. Естественно, Талмуд подчеркивает, что работодатель остается должен работнику. Речь идет только о том, что именно этот закон Торы он не нарушает.

Ученики спросили у рава Шешета (амора второго поколения; конец 3-го века): как рассматривать работу мастера, подрядчика и подобных профессионалов? Нанимают ли их на почасовую, поденную и т.п. работу — вплоть до выполнения задания (скажем, до того момента, как мастер-портной сошьет костюм) или — речь идет о том, что они создают продукцию (неважно — из своего материала или из материала заказчика), владеют ею до тех пор, пока не сдадут готовый заказ, и как бы “продают” продукт своего труда заказчику? В последнем случае закон, запрещающий задерживать оплату, заказчика не распространяется.

Рав Шешет ответил: и в случае, когда мастера наняли для выполнения конкретного одноразового заказа, может возникнуть ситуация, когда заказчик нарушит этот закон.

На первый взгляд, исполнитель заказа исполнитель заказа “поденным рабочим” не числится. Его цель — завершить работу, сделав вещь на заказ. Талмуд уточняет: даже если исполнитель закончит работу и заказчик, к примеру, в течение десяти дней не забирает заказ (и денег не платит), нарушителем закона заказчик не считается. Но если исполнитель вернул заказчику готовую вещь днем, тот обязан оплатить его труд до вечера. Об этом и говорил рав Шешет. В соответствии с его словами определена ѓалаха.

Далее Талмуд сообщает об удивительном Законе. Это — особое Установление (такана) раввинов-Учителей, принятое для облегчения реализации стремления к справедливости.

Дело тут вот в чем. Обычно, если истец требует деньги у ответчика, он должен привести доказательства и получит деньги, либо, когда доказательства не абсолютны, ответчику предоставляют возможность согласиться с иском или — дать клятву (что в духовном плане — затея опасная), подтверждающую его правоту и освобождающую его от уплаты денег.

Представим себе: работник утверждает, что работодатель ему не заплатил. Работодатель, в свою очередь, уверяет, что деньги им отданы.

Мы ожидаем, что дело решится таким образом: если абсолютных доказательств нет, работодатель должен либо отдать деньги, либо, дав клятву, освободиться от уплаты.

Но наши Учителя приняли постановление, которое вошло в Шульхан Арух: в данном случае не работодатель, а именно — истец (работник) приносит клятву и получает свои деньги.

Почему это так? Ведь получается, что права работодателя ущемлены — ему в такой ситуации и слова не дают. Приходит работник, требует плату, дает клятву и — получает деньги.

Талмуд объясняет: Учителя углубились в суть жизненного устройства; ведь между работодателем и работником нет равенства. Работник, как правило, ничего не имеет, кроме своей работы, и оплата его труда для него — средство существования. Работодатель владеет бизнесом.

Хозяину бизнеса легко забыть, заплатил он кому-то или нет. Труженик, живущий на деньги от своего труда, вряд ли забудет, что деньги за работу он уже получил. Поэтому в порядке исключения, во имя достижения справедливости Учителя разрешили давать клятву и добиваться своего не работодателю, а — работнику.

И даже если работник проявляет нечестность, у работодателя есть надежный способ себя защитить. При выплате зарплаты он может всякий раз брать с работника расписку о получении денег. И останется ему лишь одно: эту расписку не потерять.

Развивая тему — отношения между работодателем и работником (в определенном смысле — между сильным и слабым), Талмуд переходит к аналогичной проблеме и ставит вопрос: какие ограничения Тора накладывает на действия кредитора (“сильного”), который, дав человеку (“слабому”) деньги, берет у него залог.

Тора описывает ситуацию так: “Каков бы ни был твой кредит, не можешь войти к нему в дом, чтобы взять залог. Стоять должен на улице, а должник вынесет залог тебе... А если должник беден и нуждается в предмете, отданном в залог, чтобы спать (к примеру, постельные принадлежности) — каждую ночь отдавай ему, и он будет спать и благословлять тебя, а тебе это зачтется перед Всевышним как справедливое дело” (Дварим, гл. 24, ст. 10-13).

Мишна задает тему, уточняя закон Торы:

Кредитор, одалживающий деньги, только в раввинском суде может взять (у должника) залог. И не имеет права зайти к нему в дом... Если должник умер, кредитор не должен возвращать наследникам (то, что Тора требует возвращать, к примеру, на ночь).

Талмуд конкретизирует: представитель раввинского суда имеет большие полномочия, чем сам кредитор. В случае, если должник не отдает долг, судебный исполнитель имеет право остановить должника на улице и взять у него вещь, определенную в качестве залога. Но и он не имеет права зайти в его дом. Так это сформулировал Шмуэль (амора, Учитель Талмуда первого поколения; начало 3-го века).

Такое правило отнюдь не очевидно. Ведь сам факт, что Тора запрещает кредитору входить в дом должника, можно понять в том смысле, что закон предотвращает возможное унижение и без того страдающего должника. Но если в его дом войдет судебный исполнитель, неприятностей в положении должника не избежать, а унижения не будет. Ведь “слабая” сторона ничего не должна исполнителю — в общем-то постороннему человеку.

Рав Йосеф (амора третьего поколения; начало 4-го века) находит в словах Шмуэля как будто бы противоречие тому, что сказано в Торе. В Торе говорится: “Не забирай (в качестве залога) мельничные жернова” (Дварим, гл. 24, ст. 6). Следовательно, другие вещи можно забрать — даже из дома.

Есть в Торе и такая фраза: “Не бери (в качестве залога) одежду у вдовы” (Дварим, гл. 24, ст. 17). Значит, у других людей одежду забрать можно. Причем, в доме. Не снимать же одежду на улице!

Однако Тора прямым текстом запрещает кредитору входить в дом должника. Следовательно, заключает рав Йосеф, это может сделать судебный исполнитель, что противоречит словам Шмуэля.

Сын рава Йосефа в присутствии отца обосновал высказывание Шмуэля. Эти две фразы — о жерновах и одежде вдовы, — сказал он, относятся к кредитору. Они приведены в Торе, чтобы объяснить: тот, кто возьмет их (именно эти вещи), войдя в дом должника, нарушит не только общий запрет, но и — еще два запрета Торы.

Гемара приводит еще несколько доводов “за” и “против”, но основной ее вывод совпадает с высказыванием Шмуэля.

А заодно мы узнаем, что говорил Шмуэль по поводу медицинских проблем. Он сказал, в частности, что не знает лекарств против трех вредных привычек — есть незрелые фрукты на пустой желудок; надевать на бедра сырое, недосушенное льняное белье; пренебрегать пусть даже очень короткой прогулкой после сытной трапезы с хлебом, а вместо этого — ложиться и спать.

Из текста этого листа мы узнаем об удивительной встрече пророка Элиягу и Учителя Талмуда (из Вавилона). Пророк Элиягу — единственный человек в мировой истории, который поднялся на Небо в духовном огне и после этого время от времени возвращается в наш мир, чтобы наставлять и вдохновлять Учителей Торы.

Но прежде чем говорить об этом, дадим несколько разъяснений.

Рассказ об этой встрече помещен именно здесь, поскольку первой темой обсуждения на ней была тема предыдущего листа — в каком количестве и каким образом кредитор может брать у должника предметы в залог.

Гемара занята проблемой “оценки человека”. То есть — вопросом о том, каков порядок оценки возможностей должника, с которого надо взять какое-то имущество под одалживаемые ему деньги. Отметим, что Тора стремится максимально защитить “слабого” — должника (кредитор практически не рискует, ибо получает залог). И поэтому заботится, чтобы у должника не взяли жизненно необходимые для его существования предметы.

Эти проблемы достаточно сложны.

И вот мы читаем: Раба бар Авуа (Учитель второго поколения) встретил пророка Элиягу, который стоял у нееврейского кладбища.

Спросил Раба бар Авуа пророка:

— Как оценивать возможности должника?

Ответил пророк Элиягу:

На основе законов оценки “стоимости” человека, который дал клятву принести в Храм корбан (приношение), равный его, человека, “стоимости” (об этом говорит Тора в книге Ваикра, ст. 27).

Тогда Раба бар Авуа задает другой вопрос:

— Как доказать, что обнаженный человек не может отделять труму (небольшую часть урожая, которую заповедано отдавать коэну — служителю в Храме)?

Ответил пророк:

— Когда произносишь благословение (его необходимо сказать при отделении трумы), интимные места должны быть прикрыты (это правило следует из текста Торы — Дварим, гл. 23 ст. 15).

И, наконец, третий вопрос задает Раба бар Авуа пророку Элиягу:

— Что господин (то есть пророк Элиягу) делает у нееврейского кладбища?

Поясним, что часть души Элиягу происходила от Пинхаса, сына Элазара — внука Аарона и коэна-гадоль (главного служителя) в Мишкане, когда евреи вошли в Эрец Исраэль. По закону Торы, коэн не может приходить на кладбище.

Тут спросил пророк Элиягу:

— Не учил разве господин (здесь — Раба бар Авуа) шестой раздел Мишны (Устная Тора разделена на шесть разделов; шестой посвящен законам тумы и таѓоры, в которых, в частности, содержится и относящийся к коэнам запрет входить на территорию кладбища)? Ведь там сказано: так учил раби Шимон бар Йохай (составитель книги Зоѓар) — могила нееврея имеет меньше факторов, создающих туму.

Сказал Раба бар Авуа:

— С трудом я учу четыре раздела, как я могу учить шесть?

— Что мешает тебе? — спрашивает пророк Элиягу.

Отвечает Раба бар Авуа?

— Мое подавленное настроение...

Тогда поднял его пророк Элиягу в Ган Эден (высокие этажи духовных миров) и сказал:

— Сними одежду (рубаху) и набери в нее листья, которые видишь.

Набрал Раба бар Авуа листьев и, когда покидал Ган Эден, услышал:

— Кто это съедает свою награду, которая ждет его в Будущем Мире (на Небе)?

Уже на земле Раба бар Авуа немедленно выбросил все листья. Однако рубаха его пропиталась таким божественным запахом, что нашелся человек, который купил ее за 12 тысяч динаров (по сегодняшним меркам — сотни тысяч долларов).

Но вырученные деньги Раба бар Авуа себе не оставил. Он раздал их зятьям (сыновьям не отдал, ибо они — его прямые наследники). Чтобы не воспользоваться в этом мире наградой, которая ждет его Там — за изучение Торы и еврейский образ жизни.

В комментариях к Талмуду много места посвящено очень этой встрече. Мы предложим такую ее “реконструкцию”.

Раба бар Авуа, будучи великим Учителем и руководителем иешивы, испытывал большие сомнения: в какой степени он реализовал свой духовный потенциал?

Поэтому он задал первый вопрос — как оценить человека? А потом спросил — может ли обнаженный (“не одетый” в заслуги — заповеди Торы) человек принести труму (дословно трума — возвышение; в данном случае он имел в виду возвышение Имени Творца)?

Так, от проблемы служения Всевышнему (тут по отношению к себе он был настроен критически) Раба бар Авуа перешел к вопросу о той части души Элиягу, которая принадлежала коэнам — служителям.

Ответ пророка Элиягу — “ты должен учить и шестой раздел, не только четыре”, содержит подтекст. Дело в том, что число “четыре” символизирует этот, земной, мир. Число “шесть” — символ всего Творения. Поэтому он и упомянул раби Шимона бар Йохая — составителя книги Зоѓар, которая раскрывает суть Творения.

В Ган Эдене Элиягу попросил Рабу бар Авуа набрать листьев в рубаху. Не о плодах говорил пророк. Плоды — результат служения Всевышнему. Эти плоды ждут человека на Небе. Листья же символизируют то, чем человек отчасти пользуется уже в этом мире — изучая Тору, он уже в этом мире становится мудрее и пребывает в хорошем настроении.

Рубаха — символ служения, выполнения заповедей. Пророк показал Рабе бар Авуа, что рубаха его на самом деле пропитана запахом Ган Эдена.

Какой-либо другой выгоды, кроме хорошего настроения, позволяющего ему изучать все шесть разделов Устной Торы, Раба бар Авуа не искал. Поэтому он и раздал все деньги.

Кстати сказать, пророк Элиягу пришел к нееврейскому кладбищу, чтобы поднять душу одного нееврея в Ган Эден — за то, что тот при жизни помог евреям во время погрома.