Учителя отмечают, в частности, что процедуры подготовки птицы для приношения хатат (символизирует искреннее раскаяние и стремление исправить ошибку) и приношения ола (всесожжения; символизирует тотальную близость к Творцу, в знак чего мясо предназначенного для приношения животного сжигается полностью) имеют существенное отличие. При мелике для хатат разрезают либо пищевод либо трахею. При мелике для корбана-ола (приношения всесожжения) перерезают и пищевод и трахею.

И в этом позиции Учителей расходятся.

Достаточно перерезать большую часть трахеи и пищевода, - говорит раби Элиэзер сын раби Шимона.

Иную грань Истины открывают в этом вопросе другие Учителя.

Необходимо, - говорят они, - перерезать и трахею и пищевод полностью.

Как обычно в спорных ситуациях, Талмуд пользуется в своем исследовании методом сравнительного анализа. А поскольку предмет дискуссии, по сути - «констатация смерти» птицы, Учителя изучают ѓалаху (еврейский практический закон), касающуюся гибели человека.

В связи с этим Талмуд приводит цитату из Танаха, где рассказывается о гибели первосвященника Эли: «И вот, когда упомянули о Ковчеге Завета (который попал в руки филистимлян), опрокинулся он с кресла назад… и сломал шейные позвонки и умер…» (первая книга пророка Шмуэля, гл. 4, ст. 18).

По ассоциации Талмуд припоминает еще одну дискуссию, завязавшуюся между раби Элиэзером, сыном раби Шимона и другими Учителями.

Тогда обсуждалась фраза из Торы «А второго сделайте приношением ола по закону» (Ваикра, гл. 5, ст. 10).

О чем здесь идет речь?

О том, что человек, который стал свидетелем происшествия, но не пришел в бет дин (еврейский суд), чтобы дать показания, раскаявшись, обязан совершить приношение в Храме. Если он богат или - среднего достатка, ему полагается привести в Храм овцу, если беден - приносит двух голубей: одного - как корбан-хатат, другого (упомянутого в стихе) - как корбан-ола.

Каков же предмет дискуссии?

Учителя обсуждают вопрос, что подразумевается под выражением - «по закону». Какой именно «закон» имеется в виду: закон, обуславливающий приношение корбана-хатат - овцы или - корбана хатат голубя?

Если предположить, что в этой фразе говорится об овце, то процедуру приношения можно осуществлять только днем, только правой рукой и т.п. Но ведь те же законы действительны и при реализации процедуры приношения голубей…

Сравнивая законы приношения животного и птицы, и устанавливая их аналогичность, Талмуд приходит к выводу, что и в обсуждаемом пункте законы аналогичны. То есть, если при шехите, которое делается животному, предназначенному для приношения хатат, полностью перерезают пищевод и трахею, то и мелике следует перерезать трахею и пищевод птицы - полностью…

Это правило становится «отправной точкой» нового исследования. Учителя абстрагируются от конкретностей, вычленяя структуру самого положения: то, что пригодно для одного случая, непригодно - для другого, и - наоборот. И «перемещают» анализ в иную плоскость.

Теперь речь идет лишь о мелике. Объектом сравнения становятся голуби - дикие и домашние.

В Мишне нашего листа сказано:

То, что пригодно для диких голубей, непригодно - для домашних…

Заканчивается Мишна обобщением:

И те и другие не пригодны для приношения, когда в их оперении появляется золотистый оттенок.

Что здесь имеется в виду?

Талмуд предпринимает поиск различий между процедурами приношения диких и домашних голубей.

Для осуществления процедуры приношения в Храме Тора позволяет использовать и домашних и диких голубей. Но дикие особи годятся для этого, только если они - взрослые. Обратная ситуация - с домашними голубями: для приношения подходят только птенцы. Об этом и говорится в первом положении Мишны.

Что же касается окраса оперения (заключительная часть Мишны), дикие голуби могут стать объектом приношения через некоторое время после того, как перья вокруг шеи приобретают красновато-золотистый оттенок. Для дикого голубя это - признак, что он «входит в пору взросления», но пока еще не считается взрослой особью. Поскольку из домашних голубей для приношения в Храме следует отбирать птенцов, тот же признак свидетельствует, что особь перестала быть птенцом. Поэтому при наличии красновато-золотистого оттенка в оперении ни дикие, ни домашние голуби для приношений в Храме не годятся.

Учителя, обнаруживая наблюдательность и знание зоологии, дают и более подробное разъяснение.

Когда птенцам где-то около трех месяцев, «детский» пух, сначала - с тел, потом - с шеи и головы, выпадает, и на его месте появляется настоящее оперение. В период, когда перья только начинают отрастать, вокруг шеи они имеют красновато-золотистый оттенок.

И тут возникает, надо отметить, некая неопределенность.

В связи с этим раби Зейра (великий Учитель Талмуда третьего поколения; 3-й век) выдвигает на обсуждение такую ситуацию.

Допустим, некто сказал: «принесу в Храм для приношения ола (всесожжения; символизирует тотальную близость к Творцу, в знак чего предназначенное для приношения этого вида животное сжигается полностью) либо диких, либо домашних голубей». И вот принес он и дикого голубя и - домашнего. И оба приобретали уже новое оперение, а новые перышки на шее только что начали приобретать золотистый оттенок. Спрашивается: можно ли считать, что этот человек выполнил данный обет?

Если полагать, что легкий золотистый оттенок оперения - признак «неопределенного возраста», то обет формально - выполнен. Ибо эта «неопределенность» позволяет квалифицировать дикого голубя, как взрослую особь (и, значит, он годится для приношения в Храме), а домашнего - как птенца (что тоже вполне соответствует правилам осуществления приношения птицы).

Но это состояние голубей (когда их оперение вокруг шеи имеет легкий золотистый оттенок) можно расценивать иначе. То есть - считать, что они еще не достигли «взрослости», но из детского возраста - вышли. Тогда обет не выполнен. Ибо и дикая и домашняя особь для приношения в Храме не пригодна.

Существует, впрочем, и другой вариант: человек принес голубей в этом «неопределенном» состоянии и передал их коэну (служитель в Храме), которому и предстоит решить, годятся ли они для реализации процедуры приношения. В этом случае тоже можно сказать, что человек свой обет выполнил.

Учителя открывают и иную грань Истины: возможно, речь идет вообще о приношении сыновей Ноаха. А для них таких ограничений на возраст особей - нет. Главное - чтобы птицы были из разряда «кошерных»…

В Мишне по этому поводу сказано:

Талмуд изучает источники положений Мишны.

О теленке «искупления» в Торе написано: «И (сделают) этому теленку арифу у реки» (Дварим, гл. 21, ст. 4).

Талмуд выдвигает на обсуждение вопрос: нельзя ли вывести означенное в Мишне правило каким-либо из способов, которые были получены Моше на горе Синай - для углубленного постижения Торы?

В частности, Учителя предлагают воспользоваться принципом каль ва-хомер (если в одном, более сложном случае разрешается поступать так-то и так-то, то в другом, более простом - тем более).

Талмуд отвергают всякие попытки, сделанные в этом направлении. Ибо все, что обуславливает процедуру приношения рыжей коровы, Тора помещает в категорию хукат, то есть - законов, не поддающихся логическому осмыслению. Эти законы - установления Торы, а потому никакие «инструменты» исследования, в том числе и принцип каль ва-хомер, для их изучения не годятся.

Но тогда получается, что сам факт, что законы относятся категории хукат, не исключает возможность их исследования с использованием одного из принципов постижения Торы. Почему же принцип каль ва-хомер в сопоставлении законов, касающихся приношения рыжей коровы и теленка «искупления» - не применим?

Потому что в Мишне, в отличие от ситуации с козлами в Йом Кипур (они - совершенно одинаковы), сопоставляется «вид» с «частностью». То есть все абсолютно рыжие коровы (так, чтобы не было ни одного волоска другого цвета) годятся для духовного очищения, но, когда речь идет о теленке «искупления», имеется в виду конкретная, выбранная для такой цели особь (недаром в Торе сказано - «…этого теленка»). Ведь теленка вообще, как вид животного, можно использовать и для иных целей, в том числе - и для других видов приношения в Храме. И тогда ему полагается делать шехиту…

На этот раз «объектами» сравнения и противопоставления оказываются коэны и левиты (и те и другие - служители в Храме).

В Мишне по этому поводу читаем:

Некоторые особенности, определяющие пригодность для служения в Храме коэнов, не годятся для того, чтобы служить в Храме - левитам.

И наоборот: то, что хорошо для левитов, не годится для коэнов…

О чем именно идет речь?

Талмуд сообщает, что коэнам разрешается служить в Храме, начиная с возраста возмужалости и до глубокой старости. Левиты же, которые обеспечивали музыкальное сопровождение храмовых служений, приступали к исполнению своих обязанностей в Храме в 30 лет и заканчивали свою деятельность - в 50 лет (об этом сказано в Торе - Бамидбар, гл. 4, ст. 3).

Однако у коэнов были свои ограничения. Они не имели права служить в Храме, осуществлять процедуры приношения, если обладали каким-либо физическим недостатком. На левитов это ограничение не распространяется.

Анализируя содержание Мишны и сравнивая порядок служения левитов и коэнов, Учителя и здесь предпринимают попытку вывести правило, используя принцип каль ва-хомер (если в одном, более сложном случае разрешается поступать так-то и так-то, то в другом, более простом - тем более). И тогда получается такая «конструкция»: если коэны, возраст которых не принципиален для служения в Храме, а ограничения связаны лишь с физическими дефектами, то левиты, срок служения которых в Храме - ограничен, тем более не должны выполнять свои прямые обязанности в Храме, если у них есть какой-либо физический недостаток.

Но такое логическое построение оказывается явно несостоятельным. Ибо в Торе устами Моше недвусмысленно сказано: «А вот что - левитам: с 25-летнего возраста и выше будут приходить они, чтобы осуществлять служение свое в Шатре Собрания (Храме), чтобы исполнять (порученные им) работы… С 50-летнего же возраста службу они не несут и не работают в Храме…» (Бамидбар, гл. 8, ст. 25-25).

Иными словами, пригодность левита для службы в Храме определяется лишь возрастным, и - никаким другим, критерием.

Далее Талмуд обращает внимание на противоречие в тексте Торы. В 4-й главе книги Бамидбар написано, что левиты приступают к служению в Храме в 30 лет, а в 8-й главе той же книги - с 25-ти. Как это понимать?

Проведя тончайший анализ обоих фрагментов, Талмуд дает заключение: с 25-ти лет левиты должны были начать обучение, чтобы к 30-ти годам - выучить все законы, связанные с исполнением вверенных им обязанностей. И в тридцать они приступали к непосредственному служению в Храме.

Отсюда Учителя, совершенно неожиданно, выводят такое правило: если за пять лет, изучая Тору, человек усваивал что-то и забывал «пройденное», он не сумеет достичь в ее познании высокого уровня.

Иную грань Истины в этом вопросе усматривает раби Йоси.

Способности ученика достичь высот в постижении Торы, - говорит он, - видны уже и через три года регулярных занятий.

Но и рав Йоси на основе собственных исследований подтверждает, что подготовка левитов к служению в Храме занимала не менее пяти лет.

Возрастные ограничения, отмеченные в Торе, - подчеркивает далее Талмуд, - существовали лишь в период Мишкана (переносной Храм в пустыне). - Ведь именно левиты должны были переносить части конструкции Мишкана с места на место. А для этого требовались люди, обладающие физической силой. В эпоху стационарного Иерусалимского Храма возрастной ценз служения левитов был отменен. Они выполняли свои обязанности по музыкальному сопровождению храмовых служений до тех пор, пока голоса их оставались достаточно сильными и приятными.

Даже, когда голоса левитов уже не годились для пения, - говорит, однако, Рамбам (великий Учитель, комментатор Мишны и составитель полного кодекса еврейских законов Мишнэ Тора; Испания - Египет, 12 век), они не бросали работу и продолжали выполнять другие обязанности.

Для коэнов же во все времена ни физическая сила, ни красота голоса не играли принципиальной роли в осуществлении их служения в Храме.

Сам он был способен на такое и в восемьдесят лет. И потому, на его взгляд, что в детстве мать делала ему массажи, смазывая тело теплым оливковым маслом. Это, как говорит раби Ханина, помогло ему сохранить гибкость до старости…

Теперь сравниваются сосуды, сделанные из разных материалов.

В Мишне читаем:

О чем здесь идет речь?

Талмуд сообщает, что в случае, если что-то или кто-то, находясь в состоянии таме (духовной нечистоты) соприкоснется с внешними стенками глиняного сосуда, сосуд остается таѓор. Что же касается сосудов, сделанных из любого другого материала, достаточно контакта «заряженного» тумой предмета и с их внешними стенками, чтобы считать, что такой сосуд получил туму.

Талмуд приступает к анализу содержания Мишны, рассматривая различные детали и подробности, моделируя разнообразные ситуации. И отмечает, что глиняный сосуд легко впитывает туму и передает эту духовную нечистоту всему, что в него попадает. Даже мельчайшие зернышки горчицы пропитываются тумой, если насыпать их в «нечистый» сосуд.

Почему здесь Талмуд употребляет слово «даже»?

Далеко не все зерна горчицы, - объясняет Раши (раби Шломо бен Ицхак, величайший комментатор Торы, Танаха и Талмуда; Франция, 11 век), - касаются стенок сосуда. Но и те, что не вступают в прямой контакт с этими стенками, все равно «заряжаются» тумой, ибо глиняный сосуд, получив духовную нечистоту, имеет свойство заполнять ею все свое внутреннее пространство.

Нет, - отвечает Талмуд, - туму получает каждое зернышко, независимо от размеров. Дело в том, что передача духовной нечистоты идет не «по цепочке», от зерна к зерну. Тума охватывает весь глиняный сосуд, целиком, «заражая» его содержимое через воздух…

Учителя обращают внимание, что в Торе о «заражении» тумой внутреннего пространства глиняного сосуда сказано четыре раза. Поскольку известно, что текст Торы - предельно лаконичен, и в нем нет и быть не может не только лишних слов, но и лишних букв, это говорит лишь о том, что данный феномен имеет более глубокий, «скрытый» смысл.

В результате тщательного, детального исследования обнаруживается, что повторы здесь нужны для того, чтобы подчеркнуть отдельные моменты:

1. Зараженный тумой глиняный сосуд сообщает духовную нечистоту любой, находящейся в нем, еде и жидкости.

2. Глиняный сосуд может впитать в себя духовную нечистоту, даже не соприкасаясь с источником тумы - через воздух.

3. Это - особенности именно глиняного и никакого другого сосуда.

4. Еда и жидкости получают туму даже в том случае, если они помещены в сосуд из любого другого материала, но он вставлен в глиняный сосуд, «заряженный» духовной нечистотой.

Раши вносит по поводу четвертого пункта некое уточнение.

Если горлышко внутреннего сосуда (из любого материала, кроме глины), - говорит он, - в котором находится еда или жидкость - выше «входного отверстия» получившей туму глиняной посудины, куда он вставлен, содержимое внутреннего сосуда остается таѓор…

В Мишне читаем:

И наоборот:

Талмуд, приступая к анализу Мишны, отмечает, прежде всего, что способность принимать туму в данном случае зависит от того, окончательно ли «оформлен» предмет (выглядит, как законченная вещь) или он, чтобы воспринимать его конкретное предназначение - нуждается в доработке.

Исследуя первую часть Мишны, Учителя разъясняют, что обычные, «простые», деревянные предметы, которые невозможно использовать в качестве емкости, в законченном виде имеют свойство «отталкивать» духовную нечистоту. Примером такой законченной деревянной вещи, которая не «заражается» тумой, может служить, скажем, табурет или - стол…

Противоположная ситуация, как выясняется - с предметами, сделанными из металла. Самые простые металлические, законченные вещи способны «пропитываться» духовной нечистотой.

Но если металлический предмет окончательно не «оформлен», даже в том случае, когда его можно использовать в качестве емкости (тут уже анализируется вторая часть Мишны), духовной нечистотой - не «заряжаются».

Иная ситуация, соответственно, как сказано в Мишне - с вещами из дерева. В незаконченном виде они могут «впитывать» в себя туму.

Чем объясняются такие различия?

Они обусловлены особенностями быта тех времен, времен Талмуда.

В ту далекую от нас эпоху металлические предметы (более дорогие, чем деревянные) служили, главным образом, для украшения дома - чтобы продемонстрировать благосостояние владельца. Поэтому их бытовое использование в незавершенном виде практически исключалось.

Вещи из дерева были куда менее ценными. Их вполне могли приспособить для бытовых нужд, и, не дожидаясь, когда мастер закончит работу над изделием. Положим, столешницей, без прикрепленных к ней ножек, взяли, да и накрыли бочки с водой…

Из этих соображений в основном и выведено правило: незаконченное деревянное изделие «впитывает» туму.

Законченные деревянные предметы-емкости, - вносят уточнение Талмуд, - тоже способно «заражаться» тумой.

Далее, на нашем листе Талмуд приводит и заключительную Мишну из серии «противопоставлений».

В этой Мишне сказано:

И наоборот:

Талмуд, изучив содержание Мишны, дает разъяснение.

Дело в том, что горький миндаль годится для еды, только когда он окончательно не созрел и не достиг «стандартных» для этого вида орехов размеров (первая часть Мишны). И, если его сорвали и собираются есть, необходимо отделить от него десятую часть.

В той же ситуации, когда сладкие орехи миндаля не достигли «стандартных» размеров, их не едят. Следовательно, отделять маасер от них нет необходимости.

То есть сладкий миндаль собирают и используют в пищу, когда он окончательно созрел, а, значит, от него нужно отделять десятину. От зрелого горького миндаля десятину не отделяют, потому что для еды он непригоден. Об этом и говорится во второй части Мишны…

На нашем же листе Талмуд приводит еще одну Мишну. Она открывает как бы новую серию правил той же группы, когда в зависимости от обстоятельств эти правила меняются.

Речь, в частности идет о напитке под названием тэмэд (в забродившие виноградные косточки добавляют воду, и получается напиток со вкусом вина), который под влиянием фактора времени обретает иные свойства

Итак, в Мишне говорится:

Объяснение тут - не сложное: пока тэмэд не забродил (не закис) он относится к категории «вода», а воду на деньги от продажи маасера шени, по установленным Торой правилам, не покупают. И разрешается это с момента, когда тэмэд становится вином.

Речь сначала идет о записанных в Торе обязанностях еврея-крестьянина, которые по установленным Торой же правилам могут меняться в зависимости от определенных условий.

В Мишне нашего листа читаем:

Талмуд подчеркивает, что тот, кто, выполняя вмененную ему обязанность, дает к своей половине шекеля еще полшекеля - за бедного или в подарок за другого еврея, кальбон выплачивать не должен.

Следующая Мишна на нашем листе рассматривает особые ситуации, которые могут сложиться в отношениях между людьми.

В ней мы читаем:

В ситуациях, когда отец (по своему усмотрению) отдает малолетнюю дочь в услужение, денежная компенсация за ее соблазнение ему не полагается.

И наоборот:

В ситуациях, когда отец имеет право на компенсацию (за соблазнение дочери), он не может по своему усмотрению отдать дочь в услужение…

Здесь дело - в возрасте девочки (по еврейскому закону, она становится взрослой в 12 лет; это - возраст бат мицвы).

Согласно установленным Торой правилам, отец имеет право, не спрашивая согласия малолетней дочери, сделать ее служанкой в богатом доме. И, проявив свою волю, он лишает себя права на денежную компенсацию, если кто-то в период, когда она находилась в услужении, обидит его ребенка. Но это правило действительно лишь до тех пор, пока его дочке не исполнится 12 лет. После этого он обязан поинтересоваться у нее, согласна ли она быть служанкой в том или ином доме. И если согласие дочери на это получено и с ней случилось несчастье, отцу на законных основаниях полагается получить денежную компенсацию от обидчика.

Теперь прочтем вторую Мишну этой же группы:

И наоборот:

Если ей нужна халица, она не может расторгнуть состоявшее обручение без гета.

Так же, как в предыдущей Мишне, данные ситуации обусловлены возрастом девочки.

Мы узнаем, что в случае, когда семья остается без отца, мать или старшие братья с согласия маленькой (не достигшей 12-летнего возраста) дочери или сестры могут найти ей жениха и провести обряд официального обручения. Но она до 12 лет имеет право «раздумать», и без каких бы то ни было официальных церемоний расторгнуть помолвку. Для этого ей достаточно лишь заявить, что она не станет сочетаться браком с избранным для нее семьей человеком.

Не требуется никаких официальных действий и в случае, если жених этой маленькой девочки умирает. И выходить замуж за его брата она не обязана. Дело в том, по еврейскому закону, если умирает муж, не оставив детей, или - официальный жених, его жена или невеста должна выйти замуж за его брата; если же она или брат не хотят этого, освободиться от такой обязанности они могут лишь через бет дин (еврейский суд).

Когда девочка достигает 12-летнего возраста, она не может, в случае смерти жениха, «просто так» отказаться от брака с его братом. И чтобы расторгнуть помолвку ей потребуется получить от него гет…

Наш трактат - третий в разделе Кодашим. В разделе, который, как уже говорилось во Введении к первому трактату раздела - Зевахим (см. на сайте Введение к трактату Зевахим), посвящен обсуждению одной из центральных тем в Торе. Это - тема взаимоотношений человека с Творцом, которые находят свое выражение в приношениях (когда человек что-то отдает, посвящая часть своей собственности Всевышнему) в Храме.

В свете только что сказанного, включение трактата Хуллин в раздел Кодашим может показаться несколько странным. Ведь главная тема этого трактата - шехита (когда кошерных животных режут безболезненным способом, детально описанным в Торе). Более того, речь в нашем трактате идет не о процедуре приношения в Храме, но - о принципах, обуславливающих употребление мясо кошерных животных в пищу. Почему же тогда этот трактат оказался в разделе Кодашим?

Слово хуллин - производное от корня халал, который состоит из ивритских букв хет, ламед, ламед и означает - «абсолютная, незаполненная пустота». В текстах Танаха часто встречаются образованные от этого корня глаголы, которые переводятся так: «перестать быть кодеш», «оказаться вне состояния одухотворенности» (утратить насыщенность духовной энергией).

Но это, казалось бы, запутывает нас еще больше. И нам еще труднее понять, зачем трактат Хуллин помещен в раздел Кодашим?

Центральная, сквозная тема нашего трактата, как уже говорилось - шехита. Только процесс шехиты позволяет еврею использовать в пищу мясо животного. Ведь в принципе, в идеале, до Всемирного Потопа, в пищу человеку предназначались продукты растительного происхождения. Мясо животных разрешено было есть только для того, чтобы усилить человеческий потенциал в его постижении Устройства мира. Ибо речь уже идет о слабом «послепотопном» человеке, который утратил прямую традицию от Адама и других великих людей десяти поколений от Адама до Ноаха.

Однако, позволив человеку есть мясо животных (то есть - разрешив отнимать у животных жизнь), Творец не отменил свое повеление - не проявлять жестокость к Его созданиям. Из этого повеления и проистекает особый наказ о процедуре шехиты. Без шехиты мясо животного считается невела, независимо от того, каким способом (кроме шехиты) умертвили животное - зарезали ножом, убили электрошоком или как-то иначе. А употребление в пищу невелы законом запрещается (отметим, кстати, что и неевреям разрешено умертвлять животное только способом шехиты).

Следовательно, шехита - процедура, которая превращает запрещенное - в разрешенное Творцом. Иначе говоря «пустота» в процессе шехиты начинает заполняться… Животное, материальный объект приобретает иное качество… Эта идея и перебрасывает мост от хуллин - к кодашим.