И еще. Если оба соседа согласны возвести стену, но один планирует сделать ее массивной, а другой — тонкой, один — низкой, другой — высокой, существуют ли конкретные законы, разрешающие подобные конфликтные ситуации?

В Мишне читаем:

Но вот здесь-то Талмуд и вводит понятие ущерба, который может быть нанесен посторонними взглядами.

Гемара продолжает обсуждать проблему, связанную с вольным или невольным подглядыванием, и вообще — наблюдением за частной жизнью соседа.

По ассоциации Мишна переходит к обсуждению размеров двора Иерусалимского Храма. В частности, мы узнаем, что высота от пола до потолка в Храме была 20 метров.

Поскольку предметом обсуждения были Первый и Второй Храм, Талмуд приводит постановление, высказанное равом Хисдой (один из крупнейших Учителей Вавилонского Талмуда; 3-й век):

Вторая — не будет места для нормального проведения молитвенной службы.

Гемара задается вопросом: какова разница между этими двумя причинами? Ведь каждая из них сама по себе достаточно ясно показывает, что разрушать синагогу до строительства новой следует запретить.

И приходит к такому выводу. Если в том или ином городе есть, скажем, две синагоги, вторая причина становится неубедительной. Но первая и в этом случае остается в силе.

Уже в 26 лет Гордос стал главным сборщиком налогов Галилеи. Налоги собирались для римской империи.

Гордос безжалостно убивал каждого, кто, по его подозрению, мог посягнуть на его власть. Первыми в его “черном списке” оказались Учителя, которые понимали, что всю жизнь будут преследовать Гордоса слова Торы: “Из числа братьев своих (то есть — евреев) поставь над собой царя” (Дварим, гл. 17, ст. 15).

Впрочем, одного Учителя, по имени Бава бен Бута, Гордос не убил. Он ослепил его и сделал своим советником.

Талмуд рассказывает, как в какой-то момент, то ли испытывая особенно острые муки совести, то ли из желания сблизиться с народом, которым он руководил (понятно, что его зверства не помогали завоевать народную любовь), Гордос пришел к Баве бен Буте — “каяться”. И спросил его: существует ли возможность исправить то, что он натворил.

Так Гордос и сделал. Несмотря на строжайший запрет римлян, он перестроил Храм, покрыл его стены самым дорогим мрамором с отдельными фрагментами из драгоценных металлов и камней.

Приведя эту историю, Талмуд выдвигает вопросы.

Во-первых, как Гордосу удалось уничтожить всю династию правителей Иудеи, сделать так, чтобы не было ни одного наследника, способного оспаривать его право называть себя царем? Точнее — как все это допустил Всевышний?

Во-вторых, почему Бава Бен Бута дал Гордосу мудрый совет да еще подсказал, как обойти запрет римлян (об этом читаем в Гемаре)? Ведь этим он фактически помог злодею очиститься от преступлений.

На это Талмуд отвечает: предыдущие правители, наследники доблестной семьи Хашмонеев, победивших греков, сами явились узурпаторами, возомнившими себя царями. Ведь были они из рода коэнов (то есть принадлежали колену Леви), а царем у евреев может быть только представитель колена Иегуды.

Бава бен Бута понимал, что вытаскивать Гордоса “из духовной петли” — плохо. Но прежде всего он думал об интересах его народа в целом. В тот момент (вторая половина 1-го века) возникла насущная необходимость вдохнуть в упавший духом еврейский народ хотя бы крупицы оптимизма. И ради этого Бава бен Бута пошел даже на то, чтобы частично “обелить” имя злодея Гордоса.

Перед оставшимся в живых Учителем возникла, как видим, весьма непростая дилемма. И, обсуждая ее, Талмуд закладывает основы для решения подобных проблем в будущем. Мы, конечно же, не имеем ввиду, что надо всегда поступать так, как поступил Бава бен Бута. Идея здесь иная: Талмуд учит, что подобно Баве бен Буте, всегда следует делать выводы на основе анализа конкретной ситуации Этот Учитель ради того, чтобы поднять дух своего народа, был готов пожертвовать собственным добрым именем.

Возвращаясь к теме первой главы, Талмуд анализирует проблемы, связанные со строительством разделяющей двор стены. Напомним, что эта стена возводится для того, чтобы ликвидировать возможность даже “взглядами” вторгаться в частную жизнь.

Один сосед может заставить другого участвовать в расходах на строительство.

Допустим, стена уже есть, но она разрушилась. Какие возникают следствия?

По этому поводу Мишна формулирует закон так:

Если стена, разделяющая двор, обрушилась, закон обязывает соседей восстановить ее — до высоты 4 амот (2 метра). Если стену восстановили и возник спор — кто сколько заплатил (то в силу вступает презумпция нормального поведения), считается, что все заплатили, пока один из соседей не приведет доказательства, что другой — не платил.

Строить (стену) выше 4 амот закон не обязывает.

Эту Мишну Талмуд использует для обсуждения юридических сторон “нормального, обычного поведения”.

Например, кредитор требует с должника долг. Ни у того, ни у другого нет доказательств. Поверим ли мы должнику, который заявит: “Деньги я вернул еще до окончания срока выплаты долга”? Ведь “нормальные” люди, как правило долг до окончания срока не возвращают. Или мы должны прислушаться к логике должника, который скажет: “Понимаю, сколь сомнительно мое утверждение. Что мне стоило сказать, что я вернул деньги сразу по окончании срока? Но я не хотел лгать. И поэтому выдвинул сомнительное утверждение, ибо стремился к истине”.

Следует ли нам полагаться на такую логику?

Этот вопрос очень непрост. Его продолжают обсуждать даже после того, как в Шульхан Арухе (Кодексе еврейских Законов) была дана точная формулировка.

Очертим основные рамки выводов из этого обсуждения.

Если кредитор потребует вернуть долг до окончания срока, должник может настаивать лишь на том, чтобы выплату отложили. Но ему не поверят, если он скажет: “Я недавно долг уже вернул”.

Если же кредитор пришел после окончания срока, возникают сложные проблемы, связанные с тем, кто из сторон (кредитор или должник) обязан принести клятву. В одних случаях — кредитор (и тогда он возьмет с должника деньги), в других — должник (и будет освобожден от уплаты долга).

Напомним, что речь идет о случае, когда ни у одной из сторон нет доказательств.