Возвращаясь к теме, обсуждение которой было начато в предыдущей, пятой главе трактата Зевахим - где следует осуществлять этапы процедуры приношений того или иного вида и как влияют на пригодность корбана (приношение в Храм) для дальнейшего использования отклонения от установленных правил, Талмуд на нашем листе рассматривает различные аспекты проблем, связанных с процедурой осуществления приношения минхи (мучного приношения).

В Торе о минхе сказано: «И принесет ее (хозяин приношения) коэнам (служителям в Храме), сыновьям Аарона, и возьмет оттуда (коэн) полную горсть (на иврите - кмица) муки, (возьмет) масло … и воскурит ее на жертвеннике» (Ваикра, гл. 2, ст. 2).

А теперь прочтем Мишну:

Кмицу из минхи коэн может взять в любом месте азары (храмового двора). Так же, в любом месте азары (но - не за пределами Храма) коэн имеет право съесть то, что от минхи останется. Ибо в Торе написано - «А то, что останется от минхи - Аарону и его сыновьям» (Ваикра, гл. 2, ст. 3).

Приступив к обсуждению Мишны, Талмуд, как обычно исследует источники, на которых основаны ее положения.

Значение слова «оттуда» во фразе Торы - «…и возьмет оттуда полную горсть муки» шире, чем можно было заключить при поверхностном прочтении, - говорит раби Акива (величайший Учитель Мишны, 2-й век). - Оно указывает также, что делать это коэну позволяется в том месте, где он находится (то есть - по его выбору, в какой угодно части азары).

Для чего это подчеркивается? - спрашивает Талмуд.

И отвечает: дело в том, что Тора причисляет мучное приношение к категории кодеш кодашим (категория приношения высокого уровня концентрации духовности); процедуры приношения этой категории осуществляются в северной части азары; поэтому и возникла необходимость подчеркнуть, что минха в этом составляет исключение.

Следующая Мишна нашего листа уточняет процедуру осуществления приношения хатат (символизирующего раскаяние и искреннее желание исправить ошибку), когда объектом приношения служит голубь (приношение этого вида группы хатат на иврите называется - хатат-оф, искупительное приношение птицы). В этой Мишне, в частности, сказано:

Для приношения этого вида делается не шехита (когда животное, особь из крупного или мелкого рогатого скота, с помощью специального ножа режут оговоренным в Торе, безболезненным способом), но - мелика (когда птицу убивают не ножом, а - руками).

Мелику разрешается совершать в любом месте азары.

Кровью предназначенной для хатат-оф птицы один раз окропляют мизбеах - так, чтобы эта кровь попадала на его юго-западный угол. Тот самый угол, к которому подносили минху перед извлечением кмицы из сосуда. И в Торе об этом написано: «И принесешь ты один из этих видов мучных приношений Всевышнему, и передашь его коэну, а он поднесет его к мизбеаху» (Ваикра, гл.2, ст.8).

Верхняя часть этого угла служила для возлияния вина, которое полагалось совершать по два раза в день (возлияние вина - составная процедуры постоянных приношений, которые осуществлялись ежедневно, утром и вечером, перед заходом солнца); возлияния воды в дни праздника Суккот.

Излагая содержание законов, регламентирующих процедуру приношения, Мишна конкретизирует и отдельные моменты в поведении коэна. Сообщает, к примеру, что коэн должен подниматься на мизбеах с правой стороны, а спускаться с мизбеаха - в его левой части. Таким образом получалось, что коэны всякий раз обходили мизбеах вокруг. Исключение составляют в этом, - подчеркивает Мишна, - лишь три процедуры: возлияние вина; возлияние воды и окропление мизбеаха кровью приношения ола (символизирующего тотальную близость к Творцу - мясо его сжигают полностью) в тех случаях, когда объект приношения - птица. Осуществляя эти процедуры, коэн шел к нужному месту напрямик, чтобы не испортить приношение дымом мизбеаха.

Описывая процедуру приношения хатат-оф, Мишна сообщает, что зарезав голубя особым способом (называемым мелика; отметим попутно, что у мелики для приношения хатат-оф были свои, только для приношения этого вида характерные черты), коэн (служитель в Храме) окроплял его кровью юго-западный угол мизбеаха (в условном переводе - жертвенник). После этого остатки крови голубя выливали у основания мизбеаха, а мясо его, приготовленное тем или иным способом, съедали коэны.

Исследуя законы проведения процедуры приношения хатат-оф, Талмуд, как обычно, обращается к первоисточнику и приводит цитату из Торы, где об этой процедуре сказано так: «… и окропит кровью приношения стену мизбеаха…» (Ваикра, гл.5, ст.9).

На это, как объясняет Талмуд, указывает продолжение приведенной выше фразы из Торы: «…а оставшаяся кровь будет вылита к основанию мизбеаха» (Ваикра, гл. 5, ст. 9). Ибо получается, что процедуру окропления приношения хатат-оф следует производить таким образом, чтобы остатки крови стекали к основанию мизбеаха, а для этого его надо окропить именно в нижней части.

Так ли уж однозначен этот вывод? - спрашивает Талмуд. Ведь буквальный смысл процитированных слов Торы заключается лишь в том, что после окропления мизбеаха кровью приношения ее остатки нужно вылить к основанию мизбеаха. Разве из этого следует, что кровь, которой кропили мизбеах, сама должна стечь к его основанию?

Быть может, логичнее было бы предположить, что процедуру окропления необходимо производить как раз в верхней части мизбеаха (или, быть может, это вообще не имеет значения - на какую часть мизбеаха, верхнюю или нижнюю, должна попадать кровь). Ведь говорится лишь об остатках крови, которые можно в любом случае вылить у основания мизбеаха.

Но в таком случае в Торе было бы сказано: «А оставшуюся кровь выльют к основанию жертвенника», - отмечает Талмуд. Однако Тора использует здесь выражение «…будет вылита». И в этом содержится намек на то, что кровь, которой кропили мизбеах, сама «выльется», то есть - стечет вниз, к основанию мизбеаха.

Далее Талмуд приводит описание мелики, которое дает рав Зутра бар Тувия. Сначала коэн двумя пальцами сжимал крылья голубя, двумя другими - его ноги, чтобы птица не вырывалась. Ее шея его при этом оказывалась вытянутой и прижатой к большому пальцу руки, точнее - зафиксированной между большим и указательным пальцем коэна. С задней стороны шея голубя оказывалась обращенной наружу, что давало коэну возможность точным движением, быстро совершить мелику…

Рав Зутра бар Тувия подчеркивает, что особенности мелики для приношения вида хатат-оф, делает процедуру ее осуществления одной из наиболее сложных для практической реализации - ибо она требует немалого опыта и особой сноровки. По степени сложности ее можно сравнить разве что с некоторыми этапами приношения минхи (мучное приношение) и воскурением полных пригоршней благовоний в Йом-Кипур...

На нашем листе Талмуд переходит к обсуждению законов осуществления процедуры приношения второй категории - олат-оф (символизирующего тотальную близость к Творцу; эта процедура завершалась полным сожжением тела птицы), когда, также, как в первом случае неимущим разрешалось приносить голубя, но - другого вида.

В Мишне листа эта процедура описывается таким образом:

Коэн (служитель в Храме) по специальному трапу поднимается на мизбеах (в условном переводе - жертвенник) и, держа в руках предназначенного для приношения голубя, направляется к его юго-западному углу. Здесь производится мелика (когда птицу убивают особым, детально оговоренным способом). Кровью зарезанной птицы окропляют стену мизбеаха.

Прежде чем сжечь птицу, - продолжает Мишна, - нужно очистить ее от перьев, вынуть зоб и внутренности - это выбрасывается.

Если же оказывается, что птица все же разрезана на две половины, непригодной для завершения процедуры приношения она не становится.

Затем тело птицы посыпается солью и укладывается поверх дров на мизбеахе, где и сжигается…

Что будет, если коэн, произвел мелику и окропил кровью птицы мизбеах по всем установленным правилам, но пропустил что-то из приготовлений для сожжения (например, не очистил тело голубя от перьев или не вынул внутренности)? - спрашивает Талмуд, рассматривая текст Мишны.

И отвечает: приношение для сожжения все равно остается пригодным.

Но, если же допустил ошибку во время мелики, приношение становиться пасуль, то есть, не годится для сожжения на мизбеахе.

Точно так же приношение нельзя сжигать на мизбеахе, если процедура окропления кровью птицы произведена не по правилам.

Такая же ошибка на уровне мыслей при шехите животного, предназначенного для приношения категории ола или на этапе окропления кровью этого корбана, не имеет столь фатальных последствий - его туша все равно пригодна для сожжения. Однако человеку, от имени которого это приношение осуществляется, оно не засчитывается.

Следовательно, и в том, случае, если коэн, убивая птицу для олат-оф, думал о приношении другого вида, сжечь птицу, то есть - полностью завершить процедуру приношения ему разрешается, но бедняку, от имени которого свершалась эта процедура, оно не засчитывается. Ему придется принести в Храм другого голубя…

Наш лист открывает седьмую главу трактата Зевахим, которая посвящается в основном описанию процедуры таких приношений, объектом которых служит птица.

Для приношения в Храм годились голуби двух видов - тор и йона, соответственно тому, что существовали два вида таких корбанот (в единственном числе: корбан - приношение в Храм): хатат-оф (приношение, символизирующее раскаяние и искреннее желание исправить ошибку; слово оф в переводе на русский означает - «птица») и олат-оф (символизирующее тотальную близость к Творцу; мясо птицы, согласно установленным для приношений этой категории правилам, сжигали полностью).

В процедурах осуществления приношений этих двух видов были различия: кровью птицы корбана-хатат окропляли нижнюю часть мизбеаха, корбана-ола - верхнюю.

В Мишне нашего листа сказано:

Впрочем, у приношения олат-оф есть одна особенность: если человек, совершая процедуру этого приношения, изначально имел неправильное намерение относительно вида корбана, но все последующие этапы провел правильно, мясо птицы остается кошерным, но хозяину этой птицы не засчитывается (то есть Небесами это приношение не принимается).

Если же человек, имея неправильное намерение, окропил кровью птицы, предназначенной для олат-оф, нижнюю часть мизбеаха (для приношения этого вида надо было окропить кровью птицы верхнюю часть мизбеаха), мясо этой птицы - некошерно и непригодно для какого бы то ни было применения.

Намерения, казалось бы - всего лишь движение человеческой мысли, - констатирует Талмуд, приступая к анализу приведенного выше текста Мишны. - Какое практическое воздействие они могут оказать на процесс осуществления процедуры приношения птицы? Особенно - если в действительности он протекает в рамках установленных законов...

И отвечает на выдвинутый вопрос так. Акт осуществления процедуры приношения в Храме обращен к духовным мирам, каждая деталь в ней, в том числе - и сопровождающие эту процедуру мыслительные процессы, играет принципиальную роль. Мысль (в данном случае - неверное намерение) имеет вполне определенную «духовную проекцию», вносящую в «процесс восприятия» процедуры приношения Небесами более или менее серьезную путаницу, поскольку «методологически» виды приношения, о которых мы здесь говорим, довольно разительно отличаются друг от друга.

Кроме того, ошибочное намерение может иметь и вполне практическое воплощение: человек, сделав мелику для приношения олат-оф (которая, как мы уже знаем, отличается от мелики хатат-оф), размышляя о приношении хатат-оф, по ошибке способен окропить не верхнюю (как положено по законам осуществления процедуры приношения олат-оф), а - нижнюю часть мизбеаха.

Для лучшего понимания содержания Мишны нам следует ввести в обиход новое для нас понятие - «меила».

По закону, каждый владеющий скотом человек должен был отделить соответствующие установленным требованиям особи - специально для приношений в Храме. И делать это следовало вскоре после рождения животного, ибо для приношений в Храме годился лишь такой скот, который в сельскохозяйственных работах не использовался. Если же хозяин отделенного животного, все-таки привел его, скажем, на поле и, к примеру, возил на нем плоды своего урожая, даже одной-единственной такой поездки достаточно, чтобы животное стало непригодным для приношения в Храм.

Человек, который так поступил, допустил серьезное нарушение. Это и другие подобные (серьезные) нарушение на иврите носят название - меила.

Итак, в Мишне нашего листа сказано:

Если человек начал есть мясо птицы (положил кусок в рот), в процедуре приношения которой были допущены ошибки (неправильное намерение, меила, кровью птицы окроплено не то место мизбеаха, которое следовало окропить и т.п.), он не становится таме (то есть - не получает от птицы духовную нечистоту).

Если же человек начал есть мясо птицы, мелика (когда птицу лишают жизни особым способом, принципиально отличающимся от шехиты, описанной в Торе - животное режут ножом, причем, так, что боли оно не испытывает) которой была сделана неправильно, до вечера этого дня он - таме, ибо само мясо неправильно зарезанной птицы мгновенно «пропитывается» тумой (духовной нечистотой), которая передается человеку...

Если процедура приношения олат-оф осуществлена в нижней части мизбеаха (по правилам ее следует производить - в верхней), это - меила (то есть - серьезное нарушение), - говорит раби Элиэзер (великий Учитель Мишны второго поколения, 1-й век).

Иную грань в этом вопросе усматривает раби Иегошуа (великий Учитель Мишны второго поколения, 1-й век). Как меила, - говорит он, - такое нарушение не расценивается...

Далее на страницах Талмуда по этому поводу между раби Элиэзером и раби Иегошуа разворачивается долгая и обстоятельная дискуссия. В ходе этой дискуссии они пользуются методом сравнительного анализа, как будто бы отдаляясь от рассматриваемой ими проблемы. Но «дистанция», расширение сферы поиска ответов на вопрос требуется им только для того, чтобы, сопоставляя аналогичные ситуации, максимально приблизиться к Истине.

Приведем пример логических построений, которыми оперируют раби Элиэзер и раби Иегошуа, аргументируя свои позиции.

Если человек собрался совершить процедуру приношения олат-оф, - говорит раби Элиэзер, - а потом в голове его возникло другое намерение, приношения по-прежнему, как изначально, причисляется к группе приношений олат-оф. Следовательно, все его сориентированные на другое приношение действия становятся ошибочными и попадают в разряд «меила» (особо тяжких нарушений).

Со своей стороны, раби Иегошуа, тщательно исследуя вопрос, делает вывод, что изменение первоначального намерения меняет предназначение приношения и оно переходит в группу приношений другого вида. Следовательно, переориентированные действия совершающего процедуру приношения человека - вполне легитимны и меилой не считаются. Вполне может быть, - подчеркивает он, - что из задуманного олат-оф в результате получится вполне полноценное приношение хатат-оф...

Подводя итог дискуссии, Талмуд объясняет, что позиции Учителей в данном случае не противоречат друг другу.

Раби Элиэзер рассматривает ситуацию, когда второе намерение замещает первое после мелики. Поскольку мы уже знаем, что на этапе реализации процедуры приношения между хатат-оф и олат-оф имеются весьма принципиальные различия, нам нетрудно понять, что изменение вида приношения (скажем, с олат-оф на - хатат-оф) невозможно. И если человек сделал это, он допустил тягчайшее нарушение.

Раби Иегошуа рассматривает ситуацию, когда намерения человека по поводу вида приношения меняются перед проведением этапа мелика. В этом случае возражений на его точку зрения не возникает...

В Мишне листа сказано:

Если мелику (когда птицу убивают особым - отличным от шехиты, в процессе которой режут крупный и мелкий рогатый скот - способом) сделали, взяв птицу, которая (по установленным правилам) для приношения в Храм не годится, нельзя осуществлять дальнейшие этапы процедуры приношения, но человек, взяв кусок мяса этой птицы в рот (если, конечно же, она относится к разряду кошерных), не становится таме (то есть не получает от нее духовную нечистоту)...

Если мелика сделана левой рукой или ночью, а также в случае, если вместо мелики совершена шехита (когда животное режут оговоренным в Торе, безболезненным способом, но для предназначенных для приношения в Храме птиц он - не применяется), - продолжает Мишна, - в мясе этой птицы тумы нет.

И в заключение Мишна дает общее правило:

Любая птица, которая попала на территорию Храма, будучи пригодной для приношения, но в процессе осуществления приношения стала непригодной для дальнейшего использования, не «заряжается» тумой, и человек, положивший кусок мяса этой птицы в рот, не становится таме.

Если же (предназначенная для приношения) птица (по каким-то параметрам) не годилась для этой цели еще до того, как попала в Храм, а человек взял в рот кусок ее мяса, он становится таме.

Анализируя Мишну, Талмуд выдвигает на обсуждение вопрос: будет ли человек таме, если он откусил кусок мяса птицы, процедуру приношения которой в Храме осуществил зар (то есть - «чужой», не коэн - служитель в Храме)?

Мясо приношения, осуществленного заром, - говорит Рав (великий Учитель Талмуда первого поколения, 3-й век), - попадая в рот, «заражает» человека тумой, так же, как в случае, когда в процессе мелики используется «чужеродный», не предназначенный для этого предмет - нож (как сказано в Мишне).

Иную грань Истины в этом вопросе открывает раби Йоханан (крупнейший амора, Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3-й век). По поводу ножа - несомненно, использование его в процессе мелики делает мясо зарезанной с его помощью птицы непригодным для еды, и человек, отведав его, становится таме. Если же процедуру приношения птицы осуществил зар, это, безусловно, противоречит установленным правилам, но мясо этой птицы, тем не менее, в этом случае не «заряжается» тумой, и положенный в рот кусочек этого мяса не делает человека таме.

Не вдаваясь в детали сложного для понимания обсуждения этого вопроса, скажем лишь, что, проведя тонкий и глубокий анализ связанных с заром проблем в данной плоскости, Талмуд принимает точку зрения раби Йоханана...

На обсуждение здесь выдвигается вопрос, сформулированный таким образом: бывают ли случаи, когда, даже если совершенная в Храме мелика (когда птицу режут особым способом) сделана правильно, человек, отведавший мясо этой птицы, получает от него туму (духовную нечистоту)?

Теперь отметим, что в данном случае разбирается ситуация с приношением олат-оф.

Тогда суть вопроса проясняется. Поскольку мясо олат-оф подлежит сожжению (без остатка), по строгости запрета для еды (сам способ мелики для олат-оф не предполагает употребление этого мяса в пищу), оно приравнивается к невеле (мясо животного зарезанного не по установленным Торой правилам или просто - убитого). А про невелу в Торе сказано: «Всякая душа - из народа Израиля и пришельцев, которая съест невелу и некошер, промоет одежды свои в воде и окунет тело свое в воду, и будет таме до вечера» (Ваикра, гл. 17, ст. 15). И, коль скоро, невела, как мы видим, сообщает отведавшему такого мяса человеку туму (духовную нечистоту), то и мясо олат-оф способно «заразить» его тумой.

Для чего же в этой фразе отдельно сказано о некошерном мясе? - спрашивает Талмуд. Ведь и без того известно, что употреблять в пищу некошерное мясо строго-настрого запрещается.

И отвечает: чтобы подчеркнуть, что только то мясо, которое, даже если животное зарезали как будто бы обуславливающим его пригодность для еды способом, все равно есть запрещается, способно передать человеку, положившему в рот кусочек от него, состояние таме (духовной нечистоты). То есть, скажем, мясо некошерного животного, как бы его ни зарезали, есть нельзя в любом случае.

На нашем листе помещена и новая Мишна, в которой говорится:

Если сделали мелику, а потом оказалось, что птица была смертельно больна (а значит, для приношения в Храм не годилась), а человек (не зная об этом), положил кусок ее мяса в рот, таме (духовно нечистым) он не становится, - говорит раби Меир (один из крупнейших Учителей Мишны, 2-й век).

Иную грань Истины усматривает в этом вопросе раби Иегуда (великий Учитель Мишны, 2-й век). Вместе с куском этого мяса он получает туму (духовную нечистоту), - говорит он...

Здесь следует отметить, что невела крупного и мелкого скота отличается от невелы птицы (мясо смертельно больной птицы тоже считается - невелой).

Уровень концентрации духовной нечистоты в туше убитого (не методом шехиты) скота столь велик, что просто перенося эту тушу с места на место или даже - дотронувшись до него, человек получает «заряд» тумы. В теле птицы этот уровень значительно ниже, и человек становится таме, только положив кусок ее мяса в рот.

С другой стороны, если человек ел мясо невелы скота, одежда человека (не соприкасаясь физически с мертвой тушей) остается в духовном смысле - чистой; что же касается невелы птицы - даже один кусочек от нее, положенный в рот, как следует из приведенной выше цитаты из Торы («...и промоет одежды свои в воде» - Ваикра, гл. 17, ст. 15), «загрязняет» тумой и одежду человека...

Если вложить его содержание в одну фразу — весь он посвящен разбору сути и практики приношений в Храм. Есть в нем, естественно, и трактаты, лишь косвенно затрагивающие эту тему, но и они сохраняют основное направление «повествования».

Само название раздела — Кодашим происходит от корня, состоящего из ивритских букв куф, далет, шин (в фонетическом выражении — к, д, ш).

Числовое значение буквы куф — 100. То есть — единица высшего разряда (все буквы священного алфавита, от буквы алеф до буквы тав, имеют числовые значения разряда единиц — 1, 2, 3 и т.д. — десятков — 10, 20, сотен — 100, 200 и т.д., но — не выше).

Суть числа «единица» — символ Единого Творца мира. И чем выше разряд, тем интенсивнее «окрашивается» этот символ. Отсюда и суть числа 100 (буквы куф).

Вторая буква корня — далет символизирует врата, вход... А третья — шин означает — основание, неизменность, постоянство...

Объединив смысл этих трех букв (всегда следует идти по возрастающей — от «младшей», третьей, буквы — к «старшей», первой), получим: «надежное, неизменное основание пропускных ворот к постижению Единства Творца». Об этом говорят все слова от корня, состоящего из букв куф, далет, шин. И самое главное из них — кодеш (духовная святость, возвышенность).

Кодашим — объекты и действия, через которые постигается Единство Творца.

Теперь, надеюсь, понятно, почему в Устной Торе есть такой раздел, который называется Кодашим.

Первый трактат этого раздела, к обзору листов которого мы приступаем, называется Зевахим.

По законам Торы, и отдельный человек и весь народ приносили определенные корбанот (приношения; единственное число — корбан).

Поскольку приношения отражают различного типа духовные взлеты и падения человека (сама необходимость корбанот является следствием этого), существуют и различные виды (категории) корбанот.

Более того, подразделение приношений на виды и подвиды можно производить по-разному.

К примеру, по виду объектов приношений (объекты животного, растительного происхождения, неодушевленные предметы).

Или, скажем — взяв за основу причинно-следственную связь между событиями и приношениями (благодарность Творцу; компенсация за внесенное в мир разрушение; подъем духа — духовный рост и т.д.).

Или — по степени важности событий, которые породили необходимость в приношении.

Существуют и другие способы классификации.

Трактат Зевахим получил свое название от слова зевах — приношение животного (в отличие от приношения объектов, скажем, растительного происхождения) в Храм.

В узком смысле слово зевах обозначает способ, которые применяется, чтобы зарезать животное, не причинив ему боли. В бытовой практике для обозначения этого способа пользуются другим словом — шехита. Но, когда речь идет о приношениях в Храм, принято употреблять слово зевах (форма множественного числа — зевахим).

В трактате — 14 глав, 120 листов. И все они посвящены интереснейшим проблемам, вытекающим из:

— «технологии» принесения корбанот в Храм;

— функционального предназначения того или иного места в Храме;

— распределения ролей между участниками процесса приношения (человеком, приносящим корбан, коэном — служителем в Храме, выступающим как представитель этого человека в Храме и т.д.);

— определения степени важности мыслей, чувств и действий коэна и человека, приносящего корбан и т.д. и т.п.