Рав Ѓуна приводит свой пример.

Возьмем, предположим, - говорит он, - закон о добавлении соли. В Торе говорится о том, что мясо приношения (категории зевах - животного происхождения) надо солить. Но - не дважды, а только один раз. Согласно логической цепочке, выстроенной Равом, даже если соль забыли добавить к приношению, заповедь все равно должна считаться выполненной. Однако известно, что такая ошибка препятствует дальнейшему использованию корбана (приношения в Храме).

Тут, вероятно, необходимо пояснить, что по правилам, регламентирующим процедуру приношения, корбанот (множественное число от слова корбан) полагалось солить. Пользовались при этом не обычной солью, а - специальной, которая носила название «сдомской». И отличалась она от «бытовой» соли - особой остротой.

Почему добавлению соли придавалось такое значение, что без нее приношение становилось непригодным?

Объяснение этого факта - в системе глубокой еврейской символики, построенной на том, что все в нашем мире, в том числе - неодушевленные предметы и явления, служит отражением элементов духовных миров.

Комментируя этот отрывок из Торы, Раши (раби Шломо бен Ицхак, величайший комментатор Торы, Танаха и Талмуда; Франция, 11 век) отмечает: у соли - особые свойства, они никогда не портится; поэтому она и стала символом союза Творца с сыновьями Аарона - в знак того, что этот союз будет существовать вечно.

Раби Шимон (Раби Шимон бар Йохай - великий Учитель Мишны, составитель книги Зоѓар; 2-й век) приходит к тому же выводу - соль принципиально важна в процедуре приношения, в противном случае мясо корбана непригодно для использования. Однако - иным путем. Используя принцип гзера шава - один из методов исследования текстов Торы, которые были даны Творцом месте с самой Торой на горе Синай.

Суть принципа гзера шава заключается в том, что, встречая в тексте Торы одно и то же слово в описаниях разных заповедей, следует иметь в виду: особенность одной из этих заповедей характерна и для - другой.

В рассматриваемом нами случае раби Шимон обнаружил слово «вечный» (употребленное в приведенной выше цитате) - в отрывке, где повествуется о даровании Пинхасу коэнства. Как сказано: «(и дал Всевышний Пинхасу и его потомству) союз коэнства вечный» (Бамидбар, гл. 25, ст. 13).

Кроме того, в Торе есть фраза, дающая прямое указание (причем, именно для категории - минха) использовать соль для каждого приношения: «И всякую минху посоли… и не прерывай… союз Всевышнего, от минхи Твоей, к любому приношению добавляй соль…» (Ваикра, гл. 2, ст. 13)…

Отметим, что каждый лист Талмуда - «полифоничен»: Учителя анализируют одновременно несколько тем, порой даже, казалось бы, не имеющих друг с другом непосредственной связи. Бывают случаи, когда, рассматривая какую-либо проблему и выдвигая на обсуждение один из ее аспектов, они уходят по цепочке сравнений так далеко, что неопытный в чтении текстов Талмуда человек может потерять основную нить в постановке и разрешении задачи.

Мы заговорили об этом, потому что, анализируя на предыдущем листе проблему добавления соли к приношению (см. на сайте обзор листа 20), Учителя, продвигаясь по «трапу» ассоциаций, на нашем листе приходят как будто бы к обсуждению очень важной для всех нас, специфической для еврейской традиции проблеме кашрута. Речь, в частности, идет о крови животного, мясо которого предназначено для употребления в пищу.

Как известно, в Торе существует категорический запрет на употребление в пищу крови животного. Даже если ему по всем правилам сделали шхиту (когда животное режут описанным в Торе, безболезненным способом), есть его мясо, пока кровь из него не выпущена, не разрешается. Для удаления крови мясо подвергают специальной обработке.

Что будет, если некто по ошибке сварил или засолил не прошедшее обработку мясо? - спрашивает Талмуд.

Если человек сварил или просолил мясо с кровью, а потом съел его, - говорит раби Зейра (Учитель Талмуда третьего поколения; 3-й век), - его не наказывают. Надо лишь довести до его сведения, что так делать нельзя.

Раби Зейра имел в виду случай, когда кровь сварили на огне, - уточняет Рава (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, 4-й век). - Абайе же приводит ситуацию, когда кровь запеклась на солнце. А это - разные вещи. Ибо сваренная на огне кровь переходит в иное состояние, это уже как бы - и не кровь. Кровь, разогревшаяся на солнце, остынет и может вернуться в первоначальное состояние. Поэтому еврей, вероятно, будет наказан за то, что съел запекшуюся кровь.

Однако Абайе дает доказательства тому, что и запекшаяся кровь переходит в иное состояние, превращаясь в нечто другое.

Но тогда совершенно неясно, почему в одном случае еврея ждет наказание, а в другом - нет.

Тут Абайе выдвигает весьма неожиданное решение проблемы.

Речь в тексте, который он приводил (см. выше), высказывая свою позицию, - говорит он, - идет о крови животных, предназначенных для приношения в Храме, которую выливают к расположенному в азаре (храмовом дворе), внешнему мизбеаху (в приблизительном переводе - «жертвенник»). А раби Зейра имел в виду кровь, которой окропляют внутренний, золотой мизбеах (то есть - тот, который стоял в самом помещении Храма).

Однако Рава (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, 4-й век) открывает в этом вопросе совершенно иную грань Истины.

Не имеет значение, для чего предназначена кровь, - говорит он. - Важен сам факт, что человек употребил кровь в пищу. И за это он получит наказание. Ибо кровь животного в принципе не предназначена для еды. На это есть особый и однозначный запрет Торы…

Возвращаясь на нашем листе к основной теме трактата - законы, регламентирующие процедуру приношения минхи (мучного приношения) в Храме - Талмуд анализирует ситуации, возникающие, когда часть минхи одного вида попадает в минху другого вида.

В Мишне нашего листа сказано:

Раби Иегуда (великий Учитель Мишны, 2-й век) усматривает в этом вопросе иную грань Истины.

Но ведь комец тоже сжигается на мизбеахе. Попав в минху-ола (символизирующую тотальную близость с Творцом, в знак чего приношение сжигается полностью), комец, как положено, в любом случае будет сожжен на мизбеахе. И это лишь подкрепляет позицию, высказанную составителем Мишны.

Почему же раби Иегуда высказывает иную точку зрения? На чем основаны его выводы?

Талмуд углубляется в исследование позиции раби Иегуды.

Ход построения логической цепочки изначально подсказан самим раби Иегудой - в Мишне. «Разгадка», как мы понимаем, кроется в том, что добровольная минха, из которой извлечен комец - иной консистенции, нежели минха, в которую он попадает.

И действительно, - подчеркивают Учителя. - В добровольной минхе, по установленным правилам, масла на ту же меру муки - в три раза меньше, чем, скажем, в минхе первосвященника. И получается, что комец добровольной минхи впитывает в себя масло «чужого» приношения. Тогда выходит, что минха коэна гадоль теряет масло, становится, как будто бы, «неполноценной».

Теперь мы начинаем понимать, почему раби Иегуда накладывает запрет на использование мучных приношений, если комец одной минхи перемешался с другой минхой. В своем логическом построении он исходит из положения, что обе минхи теряют необходимые для приношения качества…

На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать ситуацию, возникающую, когда разные виды мучных приношений «перепутываются». И рассматривает вопрос, какой статус приобретает смесь приношений.

Как обычно, в подобных случаях Талмуд выдвигает к рассмотрению различные варианты ситуаций и анализирует каждую в отдельности.

Спрашивается, будет такая минха пригодна для дальнейшего использования или нет?

По этому поводу между Учителями разворачивается дискуссия.

Реш Лакиш (величайший Учитель Талмуда в Эрец Исраэль, 3-й век, ученик, а потом и коллега раби Йоханана, 3-й век) открывает в этом вопросе иную грань Истины (отметим попутно, что в разных трактатах дискуссии именно между этими Учителями встречаются достаточно часто).

Если в комеце минхи-хатат будет немного масла, его вполне можно сжечь на мизбеахе, - говорит Реш Лакиш, - и статус минхи от этого не изменится.

Как будто бы все ясно и определенно. И это, безусловно, означает, что в противном случае заповедь исполнена неправильно и минха для использования непригодна.

Почему же тогда Реш Лакиш разрешает сжигать на мизбеахе комец минхи-хатат, «сдобренный» маслом? Почему говорит, что она пригодна?

И приводит Мишну, в которой сказано:

На нашем листе Талмуд обсуждает законы, связанные с «проникновением» тумы (духовной нечистоты) в сосуд, где находится минха (мучное приношение).

Талмуд выдвигает на обсуждение такую ситуацию. Допустим муку, в количестве, необходимом для одной минхи, разделили на две равных части. И обе половины поместили в специальный храмовый сосуд, где обычно замешивают «тесто» для приношения (соединяя муку с маслом). Причем, так, чтобы одна «горка» муки не соприкасалась - со второй. И вот до одной половины муки дотронулся человек в состоянии таме (духовной нечистоты). Вопрос формулируется так: получит ли при этом туму вторая «горка» муки, находящаяся в том же сосуде?

Туму получат стенки сосуда, - констатирует Талмуд. - Даже в том случае, если человек их не коснется.

Далее Талмуд усложняет ситуацию. К примеру, к двум отдельно лежащим в храмовом сосуде горкам муки так же, без касания, насыпали - третью, как мы понимаем, не принадлежащую этой минхе. А в результате выяснилось, что третья горка муки «заражена» тумой. Спрашивается: повлияет ли на «духовный статус» муки минхи «посторонняя» мука?

По логике первого примера, как будто бы, и в этом случае вся мука минхи должна была бы стать таме. Однако Талмуд предпринимает детальное исследование и приходит к выводу, что «посторонняя» мука не может стать единым целым с мукой минхи. И, следовательно, минха сохранит свою духовную чистоту.

Из первой темы обсуждения на нашем листе логически вытекает вторая.

Здесь, вероятно, необходимо напомнить, что приношение в Храме - акт духовного взаимодействия с Небом. Поэтому в процессе приношения - на всех этапах процедуры, принципиальное значение имеет, прежде всего, именно духовный аспект, а физический порой становится - «формальным». Рассматриваемая здесь ситуация, когда «физически» части минхи разделены, а духовно образуют единство - яркий тому пример. Учителя, исследуя сущность проблемы, оперируют духовными категориями.

Будет ли минха пригодна для дальнейшего использования, - задается вопросом Абайе, - если комец отделить от одной из частей?

И отвечает: даже если мука второй части минхи будет возвышаться над низкими стенками «внутреннего» сосуда и осыпаться на первую половину муки во «внешнем» соседу, то есть - вступать с ней в контакт, кемицу производить нельзя. В противном случае минха будет некошерной.

Другое дело - если части минхи внутри одного сосуда разделены низкой перегородкой. Тут ситуация такова: если две горки муки абсолютно изолированы друг от друга, кемицу осуществлять нельзя; если одна горка возвышается над перегородкой и, осыпаясь на вторую, соприкасается с ней, комец отделять - можно, минха будет кошерной.

Рава предлагает обсудить новый вариант ситуации. К примеру, разделили муку минхи пополам, и вторая половина пропала. Дополнили минху второй, отдельной, горкой муки. Обе горки поместили в один сосуд. И тут обнаружилась пропажа, которую третьей горкой всыпали в тот же сосуд. И вот выясняется, что пропавшая, а затем найденная, мука получила туму. Возникает вопрос: следует ли считать, что вся мука в сосуде стала нечистой.

Тумой «заразится» лишь первая половина муки, - объясняет Талмуд. - Ибо она с той, что пропала и нашлась, составляет духовное целое. Та часть, которую добавили поздней, остается в состоянии таѓор (духовная чистота) - духовно она с пропадавшей частью муки абсолютно не связана.

На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать законы, связанные с «проникновением» тумы (духовной нечистоты) в Храм. И рассматривает способы избавления от нее.

Здесь анализируется, в частности, весьма «нетрадиционный» в контексте сегодняшнего дня метод духовного очищения - использование для этой цели детали одежды коэна (служителя в Храме), которая называется циц (золотая пластина с надписью, которая надевалась на лоб коэна гадоль - первосвященника).

Теперь же нам предстоит узнать о конкретных проявлениях свойств циц в практике храмового служения.

Здесь Талмуд сообщает, что золотая пластина на лбу главного коэна обладает способностью очищать корбанот (множественное число от слова корбан) от тумы (духовной нечистоты).

В Мишне нашего листа по этому поводу сказано:

Талмуд приступает к анализу Мишны. И, прежде всего, выясняет истоки ее положений.

Но ведь мы говорим о мучном приношении. При чем тут приношение категории зевах (животного происхождения)?

Однако вернемся к приведенной на нашем листе цитате.

Значит, речь идет о приобретении тумы (духовной нечистоты), - заключает Талмуд. - Регламентирующие это явление законы не так строги, как законы «кошерности». И напоминает о существовании правила: если вся община Израиля - в состоянии тумы, даже служение в Храме в этом состоянии разрешается.

Однако во втором положении Мишны сказано, - отмечает раби Зейра (Учитель Талмуда третьего поколения; 3-й век), - что в случае, если комец, отделенный от минхи, вынесли за пределы азары, ситуация - необратима: минха становится непригодной для использования, потому что «исправить» комец невозможно.

Если бы дело было в том, насколько строг закон, то и комец, вынесенный за пределы храмового двора, можно было бы «вернуть в кошерное состояние». Ибо закон, диктующий «территориальные» ограничения, не строже законов тумы. Ведь были времена, когда мизбеах стоял в Нове, а потом - в Гивоне. О «территориальном регламенте» тогда не говорили.

В Торе сказано не об ошибке человека, совершающего процедуру приношения, но - об «изъяне» в самом корбане, - отмечает рав Аши (великий Учитель, редактор Вавилонского Талмуда, начало 5-го века)…

Так постепенно, шаг за шагом, анализируя с определенных позиций целый спектр законов, регламентирующих осуществление процедуры приношений разных категорий, Учителя приближаются к Истине и находят, порой - в глубочайших смысловых пластах Торы, обоснование положениям Мишны…

На нашем листе Талмуд продолжает обсуждать законы, связанные с «проникновением» тумы (духовной нечистоты) в Храм.

На обсуждение выдвигается ситуация, когда, уже после отделения комеца (горсти муки, которая отделяется от общего объема минхи и сжигается на мизбеахе, условно - «жертвеннике», что является центральным моментом процедуры приношения), получает туму (духовную нечистоту) или - вообще пропадает.

В Мишне по этому поводу сказано:

Раби Иегошуа (великий Учитель Мишны второго поколения, коллега раби Элиэзера; 1-й век) открывает в решении этой проблемы иную грань Истины.

И в этом случае комец на мизбеахе сжигать можно, - говорит раби Шимон (раби Шимон бар Йохай - великий Учитель Мишны, составитель книги Зоѓар; 2-й век), усматривая в проблеме иную грань Истины…

Приступив к анализу текста Мишны, Талмуд детально исследует позиции Учителей.

Изучив точку зрения раби Иегошуа, Рав (великий Учитель Талмуда первого поколения, 3-й век) приходит к выводу, что высказывание раби Иегошуа относится к ситуации, когда тумой «заражен» весь остаток минхи. Тогда комец, по его словам сжигать на мизбеахе нельзя. Но и он (раби Иегошуа) признает, что в случае, когда туму получает лишь часть остатка, минха (в том числе, комец) - пригодна для дальнейшего использования. Но вот, если после кемицы (этап отделения комеца - об этапах осуществления процедуры приношения минхи см. на сайте во Введении в трактат Менахот) хотя бы часть минхи теряется, комец на мизбеахе уже не сжигают. И, следовательно, вся процедура приношения не засчитывается выполнением заповеди.

В чем же различие в данном случае между потерей и приобретением тумы? - спрашивает Талмуд.

Как мы помним, этап актара в приношении минхи в процедуре приношения зевах соответствует зерике (окропление мизбеаха кровью животного - см. на сайте Введение в трактат Менахот). На зерике и концентрирует внимание Талмуд, моделируя схожие случаи.

Далее Талмуд анализирует следующее положение Мишны.

То есть позиция составителя нашей Мишны - очевидна: высокая концентрация духовности, которой в сосуде «заряжен» комец, позволяет использовать его по назначению даже в «экстремальной» ситуации.

Но почему тогда раби Шимон высказывает как будто бы противоположную точку зрения?

По опыту знакомства с содержанием листов Талмуда, мы уже знаем, что позиция раби Шимона по определению не может противоречить указаниям Мишны. Просто решение проблемы зависит от множества факторов, оказывающих влияние на конечный результат.

Не имея возможности в рамках нашего обзора проследить логическую цепочку, выстроенную раби Шимоном, скажем лишь, что, изучая данную проблему, он берет за основу фразу из Торы, в которой о минху написано: «…Святая святых она, как корбан-хатат (символизирует искреннее раскаяние и стремление исправить ошибку) и корбан-ашам (символизирует искупление проступка)» (Ваикра, гл. 6, ст. 10). И в центре его внимания оказываются моменты, которые при выведении основной сентенции Мишны по этому поводу не учтены. Поэтому позиция раби Шимона, дополняя ее указание, и включена в содержание самой Мишны…

Само слово менахот, вынесенное в название трактата - множественное число от слова минха. Понятие это весьма емкое и имеет более пяти граней понимания.

Наиболее функциональное и часто встречающееся в языковой практике значение выражения минха (от слова - менуха) - «отдохновение». Оно содержит в себе некий образ приятной предвечерней прохлады после жаркого летнего дня.

Минха, как правило, состоит из муки (в количестве примерно двух килограмм), смешанной с пол-литровой порцией оливкового масла. При этом, на многие виды менахот сверху кладется левона - крупицы высохшей смолы определенного дерева.

Минха может быть принесена как в сыром виде (тесто), так и в испеченном или поджаренном (хлеб, лепешки, сухарики). Каким образом в том или ином случае готовить минху, определяют законы Торы.

В технологии осуществления процедуры приношения различных видов минхи есть некоторые различия. Однако выделим здесь главные, общие черты.

1. Принося минху, человек устно посвящает Всевышнему ее ингредиенты, и с этого момента для личных целей использовать их уже нельзя.

2. Мука и оливковое масло смешиваются в особом сосуде, а горстка левоны насыпается сверху.

4. Все предыдущие этапы (посвящение ингредиентов, приготовление смеси муки с маслом, добавление левоны и выпекание - если требуется) выполняются тем, кто приносит минху - на внешнем дворе территории Храма. И только на этом этапе в «работу включается» коэн (служитель в Храме). Он берет сосуд с минхой и подносит к юго-западному углу мизбеаха (в условном переводе - жертвенник). После этого символического действия здесь, у мизбеаха, пока больше ничего не делается - коэн несет минху к тому месту, где он будет совершать собственно процедуру приношения.

7. Теперь смесь в особом сосуде переносят к мизбеаху и сжигают.

8. Оставшаяся часть минхи (реально - почти 99 процентов) передается коэнам, и они могут использовать ее в пищу. Но только - на территории Храма. Ни в каком другом месте Иерусалима есть минху не разрешается.

Все четыре этапа должны быть совершены так, чтобы минха считалась «принятой», иными словами - «угодной» Всевышнему.

Во второй его части трактата Менахот рассматриваются также правила, регламентирующие приношение вина.

Приношения этого вида довольно часто осуществляются вместе с некоторыми видами зевахим или менахот. Однако иногда вино приносится и - отдельно.

В чем заключается процедура приношения вина?

Количество вина для каждого приношения колеблется от полутора до трех литров.

В трактате Менахот - 13 глав и 110 листов.