Еще в комментарии к трактату Бава Батра Учителя времен Тосафот (группа комментаторов Талмуда, Западная Европа; 12-13 вв.) отмечали, что Мишна записана в том порядке, в котором раби Иегуда а-Наси (великий Учитель Мишны, сделавший ее окончательную редакцию; 2-й век) преподавал ее своим ученикам. Однако расположение трактатов строго упорядочено, и содержание предыдущего тесно связано с темами последующего.

Санѓедрин (Верховный суд), который раз в семь лет выносит смертный приговор, называют кровавым.

Раз в семьдесят лет, — вносит поправку раби Элазар бен Азария (великий Учитель Мишны, 2-й век).

Анализируя Мишну, Талмуд выдвигает вопрос: если вынесенный приговор можно привести в исполнение в любом суде, зачем в Мишне сказано о том же суде, где перед побегом преступника огласили судебное решение?

И отвечает: Мишна рассматривает две разные ситуации.

Первая, когда приговоренный бежал из Израиля за границу. И тогда решение, принятое в Эрец Исраэль, еврейским судом не пересматривается.

Вторая, когда решение принято еврейским судом за границей, и осужденный бежал в Эрец Исраэль. И тогда его дело подлежит пересмотру.

Талмуд подчеркивает, что существование такого правила объясняется уважением к Земле Израиля, наделенной особой мудростью. Недаром говорится, что в Израиле сама атмосфера делает человека мудрее.

В Эрец Исраэль, — говорит Раши (комментатор Талмуда; Франция, 11 век), — обладающие особой мудростью судьи, возможно, сумеют найти оправдание преступнику, осужденному за границей на смерть.

Талмуд открывает вторую главу трактата Макот и переходит к обсуждению подробностей темы “непреднамеренное убийство”.

Отметив, что по велению Торы, преступник, который убил случайно или по ошибке, должен удалиться в изгнание и определенное время прожить в одном из городов Земли Израиля, специально выделенных для этой цели (см. Бамидбар, гл. 35, ст. 11-15), Талмуд подчеркивает, что в деле о непредумышленном убийстве могут быть две крайности, и каждая из них исключает изгнание.

О каких крайностях идет речь?

Речь — о ситуациях, когда человека, по неволе отнявшего у другого жизнь, убивают, чтобы отомстить за гибель жертвы.

Еврейский суд не наказывает того, кто осуществил кровную месть: настиг такого убийцу и уничтожил его.

Противоположная крайность — непреднамеренное убийство, которое произошло в силу непредсказуемых обстоятельств (их нельзя было предвидеть и учесть).

В этом случае, если родственник или, скажем, близкий друг убитого осуществит кровную месть, уничтожив убийцу, суд вынесет мстителю смертный приговор.

Но если невольный убийца успел скрыться в городе-убежище, он — спасен. Ибо еврейский закон запрещает мстителям входить в эти города.

Мишна нашего листа, проводя градацию между убийством по непредусмотрительности и убийством в силу непредвиденных обстоятельств, описывает конкретные ситуации, когда невольный убийца, допустив трагическую оплошность, должен удалиться в один из городов-убежищ, когда — может остаться там, где живет:

Однако, если человек поднимал камень или ведро вверх или сам поднимался (по лестнице) и камень или ведро, сорвавшись, или он сам, упав с лестницы, стали причиной смерти прохожего, в изгнание этот человек не удаляется (ибо подобные обстоятельства считаются непредсказуемыми).

Талмуд цитирует отрывок из Торы, где сказано: “Если двое придут в лес рубить деревья, а один из них ударит топором по дереву так, что отскочит железо от дерева и второй (человек) будет убит, пусть скроется (тот, кто ударил по дереву) в городе-убежище” (Дварим, гл. 19, ст. 5). И выдвигает вопрос: как надо понимать эти слова?

Поясним, что суть этого вопроса сводится к тому, как квалифицировать обстоятельства такого непредумышленного убийства: считать, что оно совершено по халатности или описанную в этом фрагменте ситуацию можно назвать непредвиденной — тогда допустимо было бы сделать вывод, что и тому, кто случайно убил в непредсказуемых обстоятельствах, следует удалиться в город-убежище.

Отметим также, что это в переводе на русский язык ситуация более или менее ясна. В оригинале же, на иврите, она неочевидна. Ибо здесь, если ближе к оригиналу перевести употребленный глагол, написано “отколет(ся)” — в иврите нет разницы между активной и пассивной (возвратной) формой глагола. Поэтому между Учителями и возникает дискуссия.

Речь идет о нанесшем человеку смертельное ранение куске дерева, которое отлетело при ударе топором, — говорит Раби (великий раби Иегуда а-Наси — редактор текста Мишны, начало 3-го века).

То есть он расценивает обстоятельства как непредвиденные. И согласно открытой им грани Истины, Раби делает вывод: именно в том случае, если за человеком, вообще нет никакой вины, он имеет право на убежище; если же он допустил оплошность, которая привела к убийству, он не вправе скрываться.

Речь о топорище, которое слетело с ручки, — говорят другие Учителя.

Иными словами, они рассматривают это убийство как убийство по халатности. Ведь дровосек должен был перед тем, как отправиться в лес, проверить, хорошо ли держится топорище на ручке.

И тогда все встает на свои места.

Если бы спутник дровосека был убит отлетевшей щепкой, ему не надо было бы прятаться в городе-убежище, потому что возможный мститель скорее всего не рискнул бы преследовать его, зная, что за такое убийство ему полагается смертная казнь.

Но убийство, о котором говорит Тора, совершено по оплошности дровосека. И он — в опасности.

Следующая Мишна продолжает описание ситуаций, попав которые невольный убийца уходит в изгнание:

Если бросивший камень человек видел, что никого нет, но в момент, когда камень летел, пострадавший (неожиданно) высунул голову (из окна, например) и был ударом убит, бросивший камень не должен удаляться в изгнание (ибо предвидеть то, что произошло, невозможно).

Анализируя Мишну, Талмуд обсуждает каждый ее “пункт” и к каждому дает уточняющие пояснения.

В частности, в первой фразе нашей Мишны, как говорит Талмуд, речь идет о таком месте, где в то время, когда был брошен камень, людей, как правило не бывает. Однако человеку, совершившему непреднамеренное убийство, в данном случае следовало бы предусмотреть и нестандартную ситуацию.

В приведенной здесь Мишне читаем:

Талмуд анализирует Мишну, уточняя конкретные ситуации. И выдвигает вопрос: должен ли отец скрыться в городе-убежище, если трагедия произошла в момент, когда отец наказывал сына в воспитательных целях?

Далее Гемара обсуждает, в каких случаях сыновей Ноаха (неевреи) за непредумышленное убийство приговаривают к смертной казни.

Если человек полагал, что ему разрешено убить другого, — говорит по этому поводу Рава (величайший Учитель Талмуда; Вавилон, 4-й век), его надо казнить. — Ибо это убийство, по сути, можно квалифицировать как преднамеренное. Ведь написано в семи заповедях, адресованных сыновьям Ноаха — “не убей”. Каждый человек должен учить данные Творцом законы и подчиняться им. А если не учил и не знает, что разрешено, что — запрещено, это его не оправдывает.

Точке зрения Равы следует ѓалаха (практический закон).

Человека наказывают за непреднамеренное убийство и в том случае, когда он убил другого, думая, что перед ним — животное, продолжает Рава. И в доказательство своих слов приводит цитату из Торы, где сказано о том, как Авимелеху, который забрал Сару у Авраама, во сне явился Всевышний и сообщил ему, что он за это умрет (Берешит, гл. 20, ст. 3).

Проведя детальный анализ источников, Рава сравнивает слова из того же фрагмента Торы — “...согрешил он Мне” (Берешит, гл. 20, ст. 6) с фразой Йосефа, обращенной к жене Потифара — “И согрешу я перед Всевышним (если соглашусь вступить в интимные отношения с тобой)” (Берешит, гл. 39, ст. 9). И подчеркивает: Йосеф говорит — “перед Всевышним”, но известно, что за интимные отношения с замужней женщиной (даже если она — нееврейка) земной суд приговаривает к смертной казни. Значит, и Авимелеха должен был наказать земной суд и приговорить его к казни.

То есть, человека, который убил другого по ошибке, подумав, что перед ним — животное, приговаривают к смерти, — делает вывод Талмуд...

В открывающей этот лист Мишне сказано:

Итак, мы узнаем, что для спасения тех, кто убил по нелепой случайности, предназначались шесть городов. Танах (книга пророка Иегошуа, гл. 20, ст. 7 и 8) уточняет: три из них, за Иорданом, носили названия — Бацар, Рамот и Голан; а напротив (с севера на юг) располагались три других — Кодин (в Галилее), Шхем (в центре) и Хеврон (в горах Иудеи).

Талмуд выдвигает вопрос: почему, несмотря на то, что за Иорданом расселились лишь два с половиной колена Израиля, а на территории Земли Кенаан — остальные девять с половиной, Тора повелела назначить и в той и в другой части равное количество городов-убежищ (по три)?

Талмуд отмечает, что города-убежища находились на равном расстоянии друг от друга и на таком же расстоянии — от южных и северных границ Израиля. И получалось, что убийца, свершив непреднамеренное преступление у границ государства, должен был, чтобы укрыться, пройти в два раза больший путь, чем тот, кто в момент убийства находился между Кодином и Шхемом или Шхемом и Хевроном.

Анализируя последнюю часть Мишны — о том, что, как предписывает Тора, города-убежища должны быть введены в действие одновременно, Талмуд выдвигает вопрос: почему же Моше поспешил выбрать первые три города — до того, как были выбраны остальные?

И отвечает: потому что стремился участвовать в исполнении каждой мицвы (заповеди), как только появлялась такая возможность.

Далее Талмуд адресуется к тексту Торы, где говорится, что к означенным шести городам-убежищам следует добавить еще сорок два населенных пункта, предназначенных в основном для проживания левитов — учителей Торы и служителей Храма (Бамидбар, гл. 35, ст. 6) Однако и они могут использоваться как города-убежища.

Какая разница (с точки зрения их использования в качестве укрытия для тех, кто совершил непреднамеренное убийство) между первыми шестью городами и сорока двумя городами левитов? — спрашивает Талмуд.

И объясняет: в одном из шести городов убийца может оказаться, даже не ведая, что здесь — его спасение; но, попадая в город левитов, оберегающий его, он должен отчетливо осознавать, где находится.

Кроме того, в любом из шести городов-убежищ, в отличие от населенных пунктов, где жили левиты, квартплата не взималась.

Они были достаточно большими, ибо в маленьких городах обычно дорого стоят продукты питания — беглецам это было бы не по карману. Но — не очень большими, поскольку в крупные города без труда мог пробраться человек, задумавший свершить кровную месть, и остаться в толпе незамеченным.

То есть города-убежища устраивались таким образом, чтобы численность населения в них регулировалась с учетом различных потребностей беглецов. Существовал минимум и максимум. Скажем, для того, чтобы населенный пункт нормально снабжался водой, надо было, чтобы количество жителей в нем не опускалось ниже определенного уровня.

В этих городах запрещалась продажа оружия.

Отсюда мы можем сделать вывод, что тот, кто берет на обучение недостойного ученика, поступает неправильно, — говорит раби Зейра (Учитель Талмуда третьего поколения; 3-й век).

Но ведь речь идет не о закоренелом преступнике, но об обыкновенном ученике, который случайно, по роковому стечению независящих от него обстоятельств, убил другого, не желая никому причинить вред. Почему же раби Зейра называет его “недостойным”?

Потому что, — объясняет Раши (комментатор Талмуда; Франция, 11-й век), — такое стечение обстоятельств может возникать из-за каких-либо недостойных проступков.

С другой стороны, раби Йоханан, исследуя расположение текстов Торы, сделал вывод: не может даже случайно стать убийцей тот, кто усердно занимается изучением Торы.

О чем же тогда говорят Учителя?

Талмуд дает на этот вопрос два ответа:

1. Тора спасает от роковых ситуаций только в то время, когда изучают ее.

2. Тора спасает от смерти.

В связи со вторым ответом Талмуд рассказывает такую историю.

Всего на секунду отвлекся рав Хисда от книги, но и этого было достаточно, чтобы ангел смерти сумел овладеть его душой.

Изучение Торы — превыше всего, даже приношений в Храме, — сказал раби Иегошуа бен Леви (великий Учитель Талмуда первого поколения; Эрец Исраэль, середина 3-го века). И в доказательство этих слов привел фрагмент из Танаха, книги Теилим (Псалмов Давида — пс. 122):

Сказал царь Давид пред Всевышним — “Радуюсь я, когда говорят мне: в дом Всевышнего пойдем”...

Потому что перед этим в состоянии пророчества он как бы разговаривал с Творцом и сказал ему: “Слышал я, что люди говорят — когда уж умрет этот старец (царь Давид), а на его место придет (его сын) Шломо и построит Храм; и, приходя туда на праздники, мы будем радоваться”.

Ответил ему Всевышний: “(Для продления жизни) лучше один день в твоем (царском) дворе, чем тысячи приношений”.

То есть — ценнее для Всевышнего один день, когда царь Давид изучает Тору, чем тысячи приношений, которые будут свершаться в будущем в отстроенном царем Шломо Храме...

На нашем листе Талмуд продолжает обсуждение темы “города-убежища”, анализируя источники, в которых говорится о них.

В частности, Талмуд приводит цитату: “Говорил Всевышний Иегошуа так — скажи сынам Израиля, чтобы отделили для себя города-убежища, о которых Я говорил им через Моше” (Танах, Пророки, книга Иегошуа, гл. 20, ст. 2). И сопоставляет ее с другой: “И записал Иегошуа слова эти в Книге Всевышнего —Торе” (там же, гл. 24, ст. 26).

О чем идет речь, что подразумевается под выражением “слова эти”? — спрашивают раби Иегуда (великий Учитель Мишны, 2-й век) и раби Нехемия.

На этот вопрос можно дать два ответа, — поясняет Талмуд.

Одна из граней Истины, открытая раби Иегудой, состоит в том, что здесь подразумеваются несколько последних стихов Торы, начиная от слов: “И умер там Моше” (и до конца Книги). То есть все, что сказано в Торе после смерти Моше записано пророком Иегошуа.

Иную грань Истины усматривает в этом раби Нехемия (коллега раби Иегуды). Иегошуа бин-Нун записал слова, приведенные в первой цитате, — говорит он, — которые повторяют соответствующий текст Торы.

Отметим, что полемика по этому вопросу ведется по сей день, и единая позиция до сих пор не найдена.

Еще Учителя времен Мишны говорили, — высказывает свою точку зрения по этому поводу Виленский Гаон (раби Элиягу из города Вильно; Литва, вторая половина 18-го века; назван Гаоном — почетнейший титул — за исключительные знания всех разделов Торы и праведность), — что Тора написана Всевышним до Сотворения мира. Однако лишь с момента ее дарования она приобрела ту форму выражения (буквы, слова, предложения), по которой мы и сейчас изучаем законы Творца. И даже последняя ее часть, как будто бы “написанная” после смерти Моше Рабейну, на самом деле дана была ему при жизни. Но после его смерти — проявилась в форме слов последних восьми стихов.

Далее Талмуд переходит к обсуждению проблемы — когда человек, совершивший непредумышленное убийство может покинуть укрытие (город-убежище).

В Мишне читаем:

Случайного убийцу может вернуть (домой) и смерть (простого) коэна, — говорит раби Иегуда.

Здесь, вероятно, прежде всего, следует объяснить, что такое первосвященник “помазанный” и “облаченный”.

Дело в том, что до времен пророка Иешаягу назначение коэна на пост первосвященника сопровождалось особым ритуалом, включающим в себя “помазание” маслом, изготовленным по специальному рецепту, который был составлен еще в пустыне Моше. Во времена Иешаягу рецепт был утерян, и главного коэна отличали от других коэнов (которые носили одежду из четырех частей) его одежды, состоящие из восьми частей.

Рассматривая установление Мишны, касающееся матерей первосвященников, Талмуд обсуждает вопрос: неужели молитвы убийц действительно могли представлять для главного коэна реальную угрозу? Ведь убийца, пусть даже невольный, все же — не чист в глазах Всевышнего. Первосвященник же — духовная опора народа, его представитель перед Творцом, осуществляющий служение Ему на самом высоком уровне.

Однако, проведя детальный анализ различных источников, Талмуд все же приходит к выводу, что не исключена ситуация, когда Небеса примут молитвы убийц, совершивших непредумышленные преступления, и тогда главный коэн до положенного ему срока покинет этот мир. Ибо обязанность первосвященника — просить Всевышнего, чтобы не было в еврейском народе непредумышленных убийств. И если такие трагедии все же случаются, это может означать, что главный коэн вообще не просил об этом Творца.

Обсуждая проблему ответственности духовного наставника за судьбы людей, Талмуд приводит такую историю.

На нашем листе Талмуд продолжает обсуждение темы предыдущего листа, сосредотачивая внимание на законах, обуславливающих освобождение и пожизненное изгнание непредумышленного убийцы в город-убежище.

В Мишне листа читаем:

Вновь назначенный первосвященник мог молиться, чтобы суд избавил непредумышленного убийцу от необходимости быть в изгнании, — отвечает Талмуд.

Но ведь бет дин (еврейский суд) осуществляет на практике принцип Высшей Справедливости. Надо ли молиться, чтобы судьи вынесли иное, нежели предполагалось, решение?

Рав Сороцкин отвечает на этот вопрос, по аналогии описывая другую ситуацию.

Допустим, человек смертельно болен, и нет надежды на выздоровление. Такова воля Всевышнего — пришел его срок покинуть наш мир. Однако те, кто любит его, его ближайшие родственники, молятся о его выздоровлении.

Такого же отношения к каждому еврею требует Тора от первосвященника...

Прочтем первую Мишну главы.

Анализируя содержание Мишны, Талмуд приступает к детальному обсуждению конкретных установлений. И спрашивает, в частности: сколько овощей и фруктов (обозначенных в Мишне понятием тевель — см. выше) должен съесть человек, чтобы его могли наказать ударами плетью?

Другие Учителя усматривают в этом вопросе иную грань Истины. Удары плетью, — говорят они, — заслуживает человек, который съел тевель в количестве, не меньшем, чем объем маслины средней величины.

Но разве не наказывают человека, который съел муравья, хотя он и очень мал (по закону Торы, евреям запрещено употреблять в пищу насекомых)? — спрашивает раби Шимон, отстаивая свою позицию.

Маленьким создано и пшеничное зернышко, — говорит раби Шимон. — Значит, и его можно считать единицей измерения...

Талмуд отмечает, что в нашей Мишне, определяющей, за какие проступки наказывают ударами плетью, перечисляются лишь такие нарушители, которым по Суду Небес может полагаться карет (отсечение от Источника жизни, лишение удела в Будущем мире; в реальном земном проявлении это может быть, к примеру, преждевременная смерть). И выдвигает вопрос: наказывают ли плетью тех, кому за их деяния полагается смерть?

Да, наказывают, — отвечает раби Ишмаэль (великий Учитель Мишны, 2-й век).

Раби Акива (величайший Учитель Мишны, 2-й век) открывает иную грань Истины (и его позиции следует ѓалаха — практический закон).

Тех, кому полагается карет, могут наказать ударами плетью, — говорит он. — Ведь если преступник в результате раскается, совершит тешуву (то есть вернется к Всевышнему и будет исполнять все Его повеления), Небеса простят его. Но не наказывают плетьми человека, заслужившего смертную казнь. Ибо, даже если такой преступник раскаивается и готов сделать тешуву, земной суд не в праве отменить ему смертный приговор.

Но почему же все-таки раби Ишмаэль говорит, что человека, которому за его проступок полагается смерть, можно наказать плетьми?

Талмуд объясняет: раби Ишмаэль имеет в виду ситуацию, когда человека, перед тем, как он нарушил закон, предупредили, что за такое нарушение его могут наказать плетьми (как известно из обзоров трактата Санѓедрин, преступнику выносили приговор лишь в том случае, если он был предупрежден о незаконности планируемых им действий и о том наказании, которое ему за это полагается), а он, не послушавшись, совершая преступление, еще и ухудшил свое положение отягощающими обстоятельствами, учитывая которые суд мог вынести ему смертный приговор.

Мы приступаем к изучению нового трактата, который расположен в середине четвертого (из шести) раздела Мишны (и Талмуда).

Далее идет наш трактат - Макот, который и завершит эту тему.

Он посвящен обсуждению трех, весьма неожиданных подходов к проблеме реализации в суде принципа Справедливости (с большой буквы). В соответствии с этим трактат разделен на три главы.

В первой говорится о злоумышленных свидетелях. Не о лжесвидетелях, а именно - о злоумышленных, которые, в отличие от лжесвидетелей, чьи показания могут быть просто ошибочными, вообще не должны выступать в роли свидетелей, ибо на месте преступления не были, а показания дают либо по собственному злому умыслу (намереваясь причинить человеку зло), либо по просьбе лица, заинтересованного в том, чтобы выиграть в судебном разбирательстве.

Закон Торы, определяющий им наказание - уникален: к злонамеренным свидетелям применяют ту же меру пресечения, которую, по их навету, присудили бы обвиняемому. При этом, кстати сказать, не имеет никакого значения факт, совершил подсудимый в действительности преступление или нет.

В третьей главе, которая и дала название всему трактату, обсуждается предусмотренная Торой форма телесного наказания.

В наш век телесное наказание считается «негуманным» и отвергается всеми странами западной цивилизации. И для этого есть определенные основания. Достаточно вспомнить относительно недавний 19-век, когда в России, Франции и других странах были приняты телесные наказания и людей порой забивали, например, палками до смерти.

Но Тора говорит не об этом. Предписывая удары плетьми, Тора строго ограничивает число ударов (до 39-ти). Причем, это количество может и должно быть меньше: его определяет врач, которого в обязательном порядке приглашали перед экзекуцией, чтобы проверить состояние здоровья осужденного. По заключению медицинского освидетельствования провинившийся мог, к примеру, получить не больше пяти или десяти ударов.

Но зачем вообще наказывать плетью?

Ответ на этот вопрос найти нетрудно.

Возьмем современную - «гуманную» систему наказаний, предусматривающую за некий, не самый тяжкий проступок лишение свободы на 2-3 года. Наказание человек отбывает в тюрьме, вместе с матерыми уголовниками. Чему он может у них научиться? Как увеличится в мире добро от того, что кто-то, оступившись, проведет время в окружении плохих людей?

И я даже не говорю о том, что годы тюремного заключения становятся наказанием и для ни в чем неповинных членов семьи осужденного. Сын зачастую надолго оказывается без отца, нуждающаяся в поддержке мать - без сына. И вместо того, чтобы увеличивать в мире добро, нынешняя «цивилизованная» система наказаний лишь укрепляет зло.

Не лучше ли наказать человека коротко и весьма эффективно?

Если человек психически здоров и не имеет опасных для общества патологий (он - не убийца, не насильник и т.п.), то и испытанной один раз боли (да, боли - в этом и заключается наказание) будет в большинстве случаев достаточно, чтобы человек исправился, не стал повторять допущенную им ошибку.

Обо всем этом следует помнить, изучая конкретные законы, которые обсуждаются в трактате Макот, да и в других трактатах тоже...