Насколько серьезно следует отнестись к предупреждениям такого рода? Надо ли постараться понять стратегию террористов, назначающих теракты на праздничные и другие особые дни? Действительно ли сторонники джихада предпочитают одни даты другим? Стоит ли фиксировать внимание общественности на определенных датах? Вот тот круг вопросов, мнения по которым высказали специалисты на инициированном сайтом FrontPageMagazine «Круглом столе».

Но прежде — некоторые подробности о его участниках:

Дэниель Пайпс — автор многих книг и статей по проблемам Ближнего Востока.

— Что Вам кажется наиболее важным, — обращается корреспондент с вопросом к своим собеседникам, — в предупреждениях Федерального бюро расследований в контексте террористических атак и дат?

— Достаточно ясно, полагаю, что у ФБР нет «своих источников» внутри террористических организаций, и информация извлекается из пустой болтовни на исламских веб-сайтах. Террористы, естественно, не станут планировать реальные террористические акты в Интернете. На сайтах они ведут целенаправленную работу, зная, что на реакцию на их болтовню мы потратим время и огромные средства. Ведь мы вынуждены будем принять оборонительные меры. Я даже думаю, что большинство таких сайтов создают мусульманские подростки. И это — их доля участия в войне ислама против Запада.

Вряд ли существует какая-то связь между террористическими актами и определенными датами. Разве что — за редким исключением. Таким исключением стал террористический акт в Оклахома Сити (апрель 1995 г, когда был взорван правительственный комплекс зданий, в результате чего погибли 168 человек и более 800 — ранены). Другим примером может служить трагедия в Вако — штат Техас, США (апрель 1993 года, когда сектанты подожгли здание и устроили массовое самосожжение; погибли 87 человек, в том числе — 25 детей). Другие случаи, думается — просто совпадения.

И дело даже не в намерениях. А в том, что заранее установить определенную дату военных или террористических операций — крайне сложно. Обычно они начинаются в момент, когда боевая группа готова действовать. Не раньше — у неподготовленной операции слишком много шансов на провал. И не позже — затягивание подготовленных действий чревато разоблачением.

Из некоторых источников известно, что террористический акт 11 Сентября 2001 года Бин Ладен планировал осуществить в июне, затем операцию перенесли на август. Но возможность реализовать атаки представилась только в сентябре.

— Полагаю, что Брюс Тефт абсолютно прав. Между террористическим актом и определенной датой не может быть прямой связи. Однако, мы наблюдаем несколько интересных совпадений. Многие заметили, что прорыв осады Вены воинами Османской империи произошел 11 сентября 1683 года (хотя некоторые историки говорят, что 12 сентября). И приходят к выводу, что, возможно, Осама Бин Ладен, выбрав дату 11 сентября для террористического акта, тем самым декларировал, что он «подхватил знамя» — и в тот самый день, когда оно выпало из рук мусульман. И, тем не менее, если Бин Ладен действительно выбирал дату, связывая ее с данным историческим событием, то предвидеть эту трагедию было все равно невозможно. День поражения турок в 17 веке никогда и никем не отмечался и не считался исторической вехой. Да и вообще — бесполезно пытаться предугадывать планы террористов по историческим датам.

Иными словами, террористам важен символ. И это может выразиться в любой форме. Так, атака на Пентагон олицетворяла борьбу с военным символом Соединенных Штатов, точно так же, как нападение на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке — борьбу с экономической мощью страны.

— Я тоже считаю, что главная цель сообщений исламистов в Интернете — дезориентировать разведывательные службы, заставить их думать, что они что-то упустили.

Мы живем в 2007 году, и у нас за плечами — обширный исторический опыт. Так что, любой день года, выбранный террористами для терактов, скорее всего, совпадет с какой-нибудь исторической датой.

Словом, мусульмане, склонные к символизму, испытывают удовлетворение, если их очередное нападение совпадает с каким-либо нашим праздником. Но я не стал бы утверждать, что для них это играет определяющую роль.

— Дело даже не в наших праздниках. Допускаю, что у террористов есть стремление ознаменовать важные для них даты нападением на нас. И это — тоже несложно. Ведь история их борьбы с неверными насчитывает 1.400 лет. Дат за этот длинный период накопилось немало.

Но какое это имеет практическое значение?

Мне кажется, что и, вооружившись знанием их истории, мы не сможем вычислить, какие именно даты (их или — наши) они предпочтут избрать для атак.

Я, как вы успели заметить, избегаю употребления термина «исламист». По-моему, этот термин лишь вводит в заблуждение. Ведь внутри ислама есть различные группы, между которыми существуют идеологические и теологические разногласия. В том числе — и по поводу методов реализации целей.

Думается, что те, кого мы называем «экстремистами», действуют в строгом соответствии с Кораном. Они осуществляют террористические акты и относятся к воинствующему крылу ислама. В мусульманской среде их называют «святыми воинами».

Но и так называемые «умеренные» мусульмане стремятся к той же цели: установление мирового господства ислама. Разница между различными группировками только тактическая.

«Умеренные» мусульмане (как и многие коммунисты во время холодной войны) полагают, что проникновение в тыл противника с последующим его низвержением работает гораздо эффективнее, чем фронтальная атака. «Умеренные» мусульмане не отказываются от диктата Корана, заключающегося в том, что они должны обратить «неверных» в ислам, сделать их рабами, либо — убить, чтобы сделать весь мир исламским.

— Умеренные мусульмане, конечно, не могут отрицать цели, установленные Кораном. Но у них, тем не менее, есть возможность эти цели не принимать. Они будут «отщепенцами», но останутся мусульманами. Иными словами, проблема не в мусульманах, которые хотят построить демократическое общество, проблема — в исламе. Таких мусульман нельзя ставить на одну доску с мусульманскими экстремистами…

— Мусульмане, в том числе — и так называемые «умеренные», по определению не могут отмежеваться от диктата Корана, который призывает их обратить «неверных» в ислам, сделать их рабами. Либо — убить, но главное — сделать весь мир исламским.

Выбор, который оставлен Кораном для не мусульман — невелик. Они должны принять ислам, подчиниться мусульманам или — умереть.

Подчинение при этом подразумевает не рабство, но — принятие не мусульманами унизительного статуса граждан «второго сорта», признание того, что их жизнь и все их имущество принадлежит мусульманскому повелителю.

Отличие «умеренных» мусульман от «экстремистов» сводится к тому, признают ли они, что исламская традиция содержит учение, настаивающее на насилии против «неверных» и их подчинении. Некоторые из них, не соглашаясь с призывами к насилию, стремятся реформировать ислам, пытаясь «сгладить острые углы». «Умеренный» мусульманин, как правило, не отрицает диктат Корана, но может сформулировать другое, не буквальное понимание его текстов, выступая против их традиционного прочтения.

Нам не следует себя обманывать, предполагая, что в мусульманской среде существует движение, которое ведет борьбу против исламского мира. Действительность — совершенно иная. Считанные мусульмане, в основном те, кто живет на Западе, пытаются примирить ислам с принятыми во всем мире понятиями о правах человека. Их, возможно, надо поддерживать. Но при этом мы должны осознавать, что у этих людей практически нет никакого влияния на мусульманский мир.

Учитывая реальную ситуацию, мы постоянно должны быть готовы к предупреждению и отражению атак. Каждый день. И в праздники — тоже. Ибо не исключена вероятность того, что мусульмане приурочат теракт именно к празднику.

Вы спрашиваете, делает ли Запад, на мой взгляд, все возможное, чтобы обеспечить свою безопасность? Отвечу — нет. И речь идет не о работе по предотвращению терактов. Тут как раз кое-что предпринимается. Я говорю о нашей идеологической слабости.

В первую очередь, как мне кажется, нам нужно обратиться к американским мусульманам и предложить им не оказывать сопротивление антитеррористической деятельности. Более того — оказать идеологическую помощь в противостоянии исламу.

Нельзя сбрасывать со счетов и то, что исламисты реализуют свою идею господства над миром и ненасильственными методами. Сегодня этим не занимаются ни правоохранительные органы, ни соответствующие правительственные инстанции.

Действительно, правительственные структуры в целом и правоохранительные органы, в частности, в эту проблему вообще не вникают. А если что-то и делают, то деятельность их приносит не пользу, а вред. Потому что они исходят из ошибочной предпосылки: «законный ислам» якобы — положительное явление, и его надо поощрять. Такой политики США придерживаются с июня 1992 года — со времен Эдварда Джереджана, который был в тот период помощником государственного секретаря США.

На Западе распространилось и укрепилось мнение, что «умеренные» мусульмане — наши союзники, а враги — те, кто сеет насилие. Но в том-то и дело, что «умеренные» — тоже враги. И жизненно необходимо это понять.

— Не могу согласиться с тем, что «умеренный» мусульманин может не принять для себя какую-то часть Корана и при этом оставаться мусульманином. Прав Роберт Спенсер, отмечая, что мусульманского движения, готового противостоять исламскому миру не существует. Найдутся, быть может, во всем мире несколько сот мусульман, не приемлющих тотальную исламизацию. Но их голоса безнадежно тонут в полутора миллиардном океане мусульман.

Да, многие мусульмане не поддерживают наступательную тактику Аль-Каиды. Но, если они при этом убеждены в том, что должны обратить весь мир в ислам, они — опаснее «экстремистов». Потому что прячут свои лица под масками «демократов», преданных граждан неисламских государств, в которых они живут.

Многочисленные мусульманские организации, включая те, что созданы в США — к примеру, ISNA (Исламское общество северной Америки), MPAC (Совет мусульманских общественных отношений — организация, борющаяся за гражданские права американских мусульман и за интеграцию ислама в американское общество) и различные мусульманские студенческие ассоциации, постоянно совершенствуются в искусстве обмана. И достигли в этом «недосягаемых» высот. Их представители успешно проникают в американское общество, и многие из них занимают ответственные посты в разных сферах жизни американского общества.

А мы не видим в этом опасности. Мы забываем, что мусульмане объявили нам войну. Они не только никогда не скрывали своих намерений, но всегда открыто заявляли и заявляют об этом.

Не кажется ли вам такая ситуация странной? Они воюют с нами, а мы с ними — не воюем. Наоборот — отвергаем угрозу. И если мы не опомнимся, это приведет к весьма тяжким последствиям.

— Но ведь нельзя ставить знак равенства между исламом и мусульманами. Многие мусульмане плохо ориентируются в текстах Корана. И, кстати сказать, не интересуются ими. Для исламского мира они — «плохие мусульмане». И именно они — наша надежда и опора. Весьма недальновидно, на мой взгляд, относиться к ним так же, как к экстремистам…

— Брюс Тефт прав — «умеренный» мусульманин не может не принять какую-то часть Корана и при этом оставаться мусульманином. С точки зрения традиционного ислама, его теологии и закона такого просто не бывает. Все это — наши беспочвенные мечты, не подающие никаких признаков реализации. А вот джихад — вполне зримое подтверждение приверженности мусульман к традиционной теологии и буквальному пониманию текстов Корана.

Многие аналитики полагают, что те мусульмане, которые отвергают буквализм в исламе, могут присоединиться к Западной цивилизации и предпочесть плюрализм и мирное сосуществованию с другими народами. Но доказательств этому нет. И нам следует отдавать себе отчет в том, что осуществление такого «сценария» — пустая фантазия. Хотя бы потому, что приверженцы джихада большие спецы в пропаганде и умеют представить «истинными» поборниками ислама.

— На мой взгляд, между исламом и мусульманами нет разницы. И в то же время существует некая прослойка людей, которых мы называем «мусульманами», но в действительности они таковыми, с точки зрения Мухаммеда, Аллаха или Корана, не считаются.

Эти «плохие» (или «умеренные») мусульмане, нам не угрожают и могут быть вполне положительными и честными людьми.

И, тем не менее, военная разведка, защищая интересы нашей безопасности, должна забыть о политкорректности и реально смотреть на положение дел, проявляя бдительность, в том числе — и по отношению к этой «прослойке». Ислам — жестокая идеология, которая несет не мусульманским народам смерть.

Главное требование ислама — обязательное выполнение законов Корана. Я — простой человек и верю в то, о чем мне говорят. Если человек говорит, что он — мусульманин, это означает, что он — приверженец определенной системы верований и определенной идеологии, то есть, по сути — нацист. И если некто называет себя нацистом, любой цивилизованный человек отнесется к нему, как к носителю чуждой идеологии. И не станет разбираться, насколько он нацист, как он расценивает те или иные положения нацистской идеологии и какие постулаты ему не известны.

— Убежден, что разница между мусульманами и исламом существует. Что миллионы мусульман во всем мире сами становятся жертвами политизированного ислама. И наша задача — найти таких людей и помочь им, поддержать тех, кто борется против фашизма в исламе.

Уверен, что огульное, без разбора, отрицание всех мусульман ни к чему хорошему не приведет. Это — разрушительная концепция...