Величайший Бард всех времен и народов в Голливуде всегда пользовался популярностью. За почти четыре века многочисленные пьесы Вильяма Шекспира не утратили свою остроту и злободневность. Для киносценаристов они — неистощимые материал для создания новых и новых фильмов.

С тех пор, как в 1900-м году во Франции сняли первую киноверсию «Ромео и Джульетты», киностудии планеты выпустили около шестисот экранизаций произведений великого англичанина. А если прибавить к более или менее «каноническим» версиям фильмы те, что сняты «по мотивам» его бессмертных творений, это число значительно возрастет.

Казалось бы, на всем творческом континенте Шекспира не осталось уголков, необжитых маститыми кинорежиссерами. Но кто из нас смотрел фильм «Венецианский купец», поставленный по одноименной шекспировской пьесе?

Эта пьеса единодушно признана в мире истинным шедевром. Но… Все попытки ее экранизации, как правило, заканчивались на начальном периоде — поданные в дирекцию киностудий заявки всякий раз откладывались в «долгий ящик». Причина тому — «скандальная» слава пьесы. Никто не хотел вызывать на себя огонь «праведных» критиков. Ибо образ еврея-ростовщика Шейлока, стоило заговорить об этой пьесе, тут же провоцировал их на ожесточенные споры: воплотил ли в нем автор собственные антисемитские убеждения, или (к чему склоняются современные литературоведы) это — тонкий ответ Шекспира на откровенно направленную против евреев пьесу Кристофера Марло «Мальтийский еврей».

Майкл Рэдфорд, режиссер первой полной экранизации «Венецианского купца», которая вышла со «стапелей» Голливуда в январе 2005 года, взял за основу вторую гипотезу.

— Не считаю эту пьесу антисемитской, — сказал он во время интервью корреспонденту еженедельника Джуиш Уик. — Речь в ней — о страданиях этнического меньшинства. Она прекрасно передает настроения человечества — со всей его жестокостью и уязвимостью, силой и слабостью…

Ключ к пониманию персонажа Шейлока, по мнению режиссера — его знаменитая речь, в которой он вопрошает: «Да разве у еврея нет глаз? Разве у еврея нет рук, органов, членов, чувств, привязанностей, страстей? Разве он не ест ту же пищу, что и христианин? Разве он ранит себя не тем же оружием и подвержен не тем же болезням? Лечится не теми же средствами? Согревается и мерзнет не тем же летом и не тою же зимою?..».

Рэдфорд полагает, что Шекспир создал «Купца» в ответ на антисемитизм, и, в частности, такие его проявления, как пьеса Марло и арест выдающегося еврейского врача по имени Родриго Лопез.

— По некоторым данным, Шекспир написал речь Шейлока после того, как побывал на суде по делу Лопеза, — продолжает Рэдфорд. — Именно тогда он внес в свою пьесу принципиальные изменения, преобразив Шейлока из запланированного ранее комического персонажа в героя трагического плана… Человек, который вложил в уста действующего лица такие слова, по определению не может быть антисемитом.

Работая над созданием по пьесе Шекспира «Венецианский купец», Рэдфорд поставил перед собой задачу — заставить зрителей поверить в его трактовку образа. Опытный режиссер, на счету которого несколько «Оскаров», отдавал себе отчет в том, что успех экранизации этой пьесы во многом будет зависеть от того, насколько убедительным станет его Шейлок.

Кто сыграет эту роль, Рэдфорд без колебаний определил сразу.

— Аль Пачино просто создан для того, чтобы сыграть Шейлока, — говорит он. — Только актер его класса способен «зримо» выразить, что творится в душе Шейлока, выразить «нюансы» его личности, со всей ее противоречивостью.

Однако сам актер понял это не сразу. Вначале его не заинтересовало предложение Рэдфорда.

— Я не хотел сниматься в «Венецианском купце», – сообщает Аль Пачино корреспонденту Джуиш Уик. — Мне казалось, что это — не мое амплуа. Но, когда я прочел сценарий и понял, на чем строится его личность, неожиданно для себя я начал «примерять» образ и увлекся…

Чтобы его герой показался современному зрителю правдоподобным и вызывал сопереживание, Рэдфорд отправился в Венецию. Там он встречался с раввинами, ходил на молитвы в синагоге, изучал еврейскую историю.

— Современному зрителю трудно понять, отчего Шейлок столь сильно страдает, когда его дочь Джессика покидает его, — рассказывает Майкл Рэдфорд. — Отрабатывая эпизоды, мы с Аль Пачино старались сделать так, чтобы зритель и в этой ситуации проникся к Шейлоку неподдельным сочувствием. Я стремился снять картину таким образом, чтобы публика правильно «прочла» образ шекспировского персонажа, увидела в нем человека, который задался целью исправить несправедливости, допущенные по отношению к еврейскому народу…

Для этого режиссер снабдил пьесу необходимыми, на его взгляд, дополнительными штрихами. В самом начале фильма, например, на фоне горящего Талмуда, по экрану ползут титры, рассказывающие о гонениях евреев в Венеции 16-го века.

Однако основная «движущая сила» фильма, безусловно — Аль Пачино. Его Шейлок. Порой лишь одной его «объемно» произнесенной реплики достаточно, чтобы вызвать у зрителя бурю смешанных чувств — негодование и жалости, печали и восхищении силой человеческой личности.

Очень важная роль в том, чтобы донести до публики режиссерское видение основного конфликта шекспировской пьесы, отводится образу Джессики (дочери Шейлока).

В финале большинства театральных постановок «Венецианского купца» Джессика наблюдает, как Бассанио, Порция и другие герои спектакля празднуют победу над Шейлоком.

Рэдфорд намеренно сместил акценты. Его Джессика в заключительной сцене задумчиво рассматривает кольцо своей матери. Это у Рэдфорда — символ верность еврейским корням.

Когда речь заходит о Джессике, глаза Майкла Рэдфорда загораются каким-то особым светом.

— Вы знаете, — говорит он, — в процессе работы над фильмом я открыл в себе такое, чего и сам о себе не знал.

— В моем воспитании и намека на религиозность не было, — рассказывает режиссер. — Родился я в Индии. Мать — австрийская эмигрантка, отец — британский офицер. О своем еврейском происхождении я услышал от матери, когда мне исполнилось 18 лет, и я собирался оставить Англию, где мы жили в то время, чтобы учиться в Америке. Мать рассказала, что ее родители, австрийские евреи, в 1939 году бежали от гитлеровского режима в Индию, где нацистов не было. Но самое интересное, что я не придавал своему еврейству никакого значения — пока не надумал снимать «Венецианского купца». Вот тут я почувствовал очень мощную связь с еврейским народом. Это что-то в крови. И мне захотелось выяснить, какие черты в моем характере — английские (от отца), какие — еврейские. Съемки «Купца» предоставили мне прекрасную возможность понять это…

Результаты душевных поисков Рэдфорда вплетены в ткань киноповествования. Картина получилась удивительно красивой и утонченной. Мельчайшие детали быта того времени любовно прописаны и в сценарии и в постановке. Образ еврейского гетто, ворота которого заперты, а внутри царит нищета, но при этом — атмосфера любви и подлинного братства, поражает зрителя. Сцена молитвы Шейлока в синагоге передает духовные переживания героя с редкой для кино искренностью, что помогает зрителю уловить отсвет души этого угрюмого в обыденной жизни человека.

Майкл Рэдфорд и Аль Пачино надеются, что «Венецианский купец» сможет донести до людей призыв к терпимости в наше неспокойное время растущей ненависти и ксенофобии. Оба в один голос утверждают, что трудно было бы подобрать более подходящий момент для выпуска фильма — рост антисемитизма во всем мире, всемирная угроза террора делают бессмертное произведение Шекспира как никогда актуальным…