Тем же летом Дора убедила Франца оставить родительский дом и вместе с ней переехать в Берлин, что, по ее словам, дало писателю возможность «жить так, как он мечтал».

Принятое всегда и во всем сомневающимся Кафкой «скоропалительное» решение стало для него настоящим достижением, «без которого, - как он потом признавался, - у человека нет права умереть».

«После Первой мировой войны все верили, что спасение придет с Востока, - говорила Дора. - Но я бежала оттуда, потому что считала, что свет на самом деле находится на Западе».

Кафка же видел в восточной «духовности» средство нейтрализации чересчур приземленного материализма западноевропейских евреев, и поэтому, по словам Макса Брода (близкого друга и первого биографа Кафки), «богатство польской еврейской традиции, носительницей которой была Дора, стало для Франца постоянным источником восхищения и наслаждения».

По ее настоянию Франц и Дора читали Тору с комментариями Раши, посещали занятия по изучению Талмуда в одной из иешив, которую Кафка назвал - «островок мира и спокойствия в диком и взъерошенном Берлине».

В отношениях супругов царила атмосфера безбрежного счастья, омрачаемая лишь прогрессирующей болезнью Франца. Кафка страдал неизлечимым тогда туберкулезом.

«Вся жизнь писателя, - вспоминает Макс Брод, - внезапно изменилась к лучшему, совершила неожиданный позитивный поворот, который помог Кафке избавиться наконец от присущих ему прежде нигилизма и ненависти е себе».

Вскоре друг детства Кафки Хьюго Бергман, который поселился в Эрец Исраэль и преподавал философию в Еврейском университете, пригласил Франца приехать на Землю Обетованную. Вечерами Франц обсуждал с Дорой возможность переезда.

Но этим планам не дано было осуществиться. Состояние Кафки все ухудшалось. Весной 1924-го он настолько ослаб, что уже не вставал с постели. Дора преданно ухаживала за ним, сопровождала его в переездах из одного санатория в следующий…

После смерти писателя Дора загорелась другой страстью, которая значительно ограничила ее свободу. К концу 1929 года она стала активным членом немецкой коммунистической партии, увлеченно работала в отделе агитации и пропаганды, а ее квартира превратилась в классную комнату, где она вела занятия по марксистской философии. Во время одного из занятий она познакомилась с Люцем Ласком, пылким партийным деятелем. В 1932 году они поженились. Вскоре у них родилась дочь. А в 1936-м они переехали в Москву. В заявлении, которое Дора подала для вступления в Коммунистическую партию СССР, она писала: «…Своей свободой, своим сознательным развитием я обязана партии, и поэтому партия имеет право потребовать от меня всю мою энергию и положиться на мою преданность общему делу».

Как уроженке Польши, еврейке, жене арестованного «немецкого троцкиста» удалось сбежать из СССР с шестилетней дочерью на руках в самый разгар сталинских репрессий - тайна за семью печатями. Как бы то ни было, зимой 1940 года Дора через Гаагу добралась до Англии, где, к несчастью, вместе с другими «иностранцами» оказалась в лагере для «перемещенных лиц» на острове Мэн.

Освободившись в 1941 году, она приехала в Лондон. Здесь она увлеклась еврейским театром. Писала рецензии на спектакли, читала лекции, организовывала представления.

Воспоминания о счастливо прожитом годе с Кафкой все чаще и чаще посещали ее.

Осенью 1949 года она совершила поездку в Израиль и пробыла там четыре восхитительных месяца, навещая родных и друзей. Она планировала переехать в Израиль насовсем. Однако, как когда-то, опять помешала болезнь. Сначала - болезнь дочери, потом - собственный недуг, от которого она умерла в 1952 году.

Сразу же после смерти Доры французская переводчица Кафки Марта Роберт писала, что «самая яркая, сильная, неизменная часть существа Доры Диамант до конца ее дней продолжала жить в Берлине 1923 года… Именно тогда жизнь одарила ее всем, что ей причиталось, и оставшееся время она использовала для того, чтобы привести в порядок приобретенное наследие».

Чувства, которые Дора питала к Кафке, как пишет Кати Диамант, - никогда не угасали. В своем сердце она носила счастье и горе. «Я научилась любить печаль», - сказала Дора однажды.

Она завещала похоронить себя рядом с Кафкой.

«Мне так и не удалось покинуть созданный им мир! - писала она в 1949 году. - Он для меня и сейчас все так же реален»…