Материалы сайта www.evrey.com
Посещайте наш сайт ежедневно!


Критики отнеслись к этому спектаклю по

Критики отнеслись к этому спектаклю по-разному. Не припоминаю премьеры, чтобы по ее поводу высказывались столь полярные мнения. Что ж, и театральная постановка «Азефа» - весьма необычна, как, собственно, и само литературное произведение, по которому она поставлена. И не только постановка и произведение...
 

ПРОВОКАЦИЯ ПРОВОКАТОРА
 

Михаль Арье, журналист

Здесь все - неординарно. Прежде всего - тема. Хотя и считается, что событийный ряд, анализируя произведения искусства, следует ставить на последнее место. Ведь и из сущего «пустячка» можно сделать литературный или - театральный и т.д. шедевр.

Усвоив этот урок, не будем пересказывать содержание постановки. Тем более что сделать это практически нереально. Ибо в центре всего действия - личность загадочная, непредсказуемая (таким и предстает перед публикой главный герой в исполнении актера Юрия Беляева). И автор спектакля (писатель и режиссер - в одном лице), Михаил Левитин, подчеркивая «эксцентричность» героя, не ставит перед собой цель дать разгадку.

Необычно и художественное оформление спектакля. Все здесь вызывающе пестрит. Цветовая гамма костюмов (художник по костюмам - Т. Спасоломская), в которые одеты актеры, создает атмосферу гнетущего хаоса. Живописно и странно смотрятся женщины. Жена Азефа (актриса Д. Белоусова) - в травянисто-зеленых кружевах. А на ногах - отрезанные валенки. Незнакомка (И. Богданова) «задрапирована» в дымчатые шелка. Кордебалет - в ядовито лимонном. Соратник Азефа, известный российский террорист и писатель, эсер Савинков (С. Олексяк) - весь в красном, как будто кровью обагрен. Сам Азеф во всех сценах - исключительно в белом... И над всем этим будто бы витает дух ленивого декаданса романсов Вертинского. А в голове крутятся слова - «лиловый негр», «туманный Сингапур». Эта ассоциация подкрепляется вялой, никчемной какой-то, грацией женских персонажей, бредовой идеей Азефа отправиться в далекую Австралию, завершив в России «государственной важности» дела. Его «Австралия» - абстрактна, не более чем пустая и неосуществимая мечта, мираж. А дела «государственной важности» - убийство и предательство.

Но вот в общей неразберихе спектакля прорезается некая упорядоченность. Зритель приходит в себя от шока первых сцен и начинает подозревать, что Левитин эксплуатирует провокативность личности Азефа, чтобы сказать зрителю, что накопилось в его собственной, авторской душе.

Но - что же?

Это не лежит на поверхности. И говорить об авторском замысле с полной определенностью, пожалуй, невозможно. Да и надо ли?.. Спектакль, быть может, именно тем и хорош, что будит творческое воображение зрителя, заставляет его выстраивать собственные логические ряды, проводя параллели между прошлым и современностью, современной реальностью и историей. Отдаленной и не очень.

Это - как поэзия новой волны, когда тебе в руки, как ребенку, дают кубики, и на каждой их плоскости начертаны многоплановые, емкие и универсальные поэтические фразы. Играй, на здоровье - складывай отдельные фразы в любезные твоему сердцу стихи.

Как когда-то в «Театре на Таганке», спектакль этот начинается «с вешалки» - с фойе театра «Эрмитаж», которое до отказа заставлено фотографиями. Это - портреты известных диктаторов и... клоунов. Намеренная параллель? Первая мысль провоцирует вторую, заставляет задуматься: что, тиран - это тот же клоун? Что подразумевает под этой визуальной метафорой режиссер?..

Представим, наконец, полное название спектакля - «Анатомический театр инженера Евно Азефа». И сразу же снова возникают вопросы. Почему - «анатомический», да еще - «театр» (как в медицинском институте)? Почему - «инженер»? Какое отношение имеет авантюрист и бандит - к технике? Что вкладывает автор спектакля в эти понятия?..

Вопросов спектакль вообще рождает великое множество. И большинство из них остается без ответа. Это просто превращается в нем как будто бы в своеобразный художественный прием.

Чтобы хоть как-то разобраться в основных коллизиях спектакля, по возможности приближенно воспринять авторские намеки, уточним, хотя бы в общих чертах, кем же был этот самый Азеф - прототип главного персонажа пьесы.

Личность, как известно, это - не вымышленная. И занимает свое, вполне определенное место в российской истории. Цензоры разных времен настойчиво пытались стереть память о нем - знать, вызывал нелицеприятные ассоциации. Но вот он, Азеф - опять выплыл. Свобода слова в России открыла дорогу на поверхность. В России теперь даже изданы книги о нем: «История одного предателя» Б. Николаевского, документальный роман Р. Гуля «Азеф». А недавно увидели свет - изданы отдельным томиком - письма Азефа. В охранку, друзьям, членам семьи...

Итак, время, выдвинувшее Азефа в реестр «исторических личностей» - конец позапрошлого (19-го) - самое начало прошлого (20-го) века. Партийная принадлежность - эсер (партийная кличка - «товарищ Иван»). «Занимаемая должность» - главарь группы боевиков-террористов, на практике осуществлявших покушения на российских государственных деятелей (под его непосредственным руководством было совершено более 30-ти террористических актов) и - платный агент царской охранки, по совместительству. Национальность - еврей...

Скажем попутно, что, сочиняя пьесу, Левитину следовало бы, наверное, оставить за ее рамками этот факт Азефовской биографии. Еврейская тема в представлении российского зрителя до сих пор (ничего, по сути, не изменилось) числится в списке принципиально опасных. А тут еще - «отягощающие обстоятельства». Ведь Азеф-то - герой, мягко говоря, сомнительной репутации. Того гляди, закричат юдофобы: «Вот они, евреи, Россию-матушку - продали!». С другой стороны, не ровен час, и в антисемитизме обвинят - это, мол, он специально «гусей» дразнит...

Но Левитин еврейскую тему не опустил. Сознательно решился на роль «канатоходца». Виртуозно прошел он по тончайшему канату, ни «тех», ни «этих», будем надеяться, не задев.

В реальности, не вызывая подозрений ни одной из сторон (одни - вынашивали и реализовывали планы, прятались от возмездия, другие - искали и преследовали), Азеф совмещал совершенно взаимоисключающие «должности» в течение целых 15-ти лет (с 1893 по 1908 г.). Пока не предпринял журналистское расследование и не вывел «проходимца на чистую воду» редактор дореволюционного российского журнала «Былое» Владимир Бурцев.

Однако от расплаты Азефу удалось-таки ускользнуть. С фальшивым паспортом на руках скрывался он до самой кончины своей. Никто не достал его, не настиг. Так и почил в мире естественной смертью в 1918-м...

Интересная вырисовывается биография, представляющая богатейший материал для творческих интерпретаций. И личность впечатляет: человек - без каких бы то ни было принципов. Отпетый негодяй.

Но - так ли?.. Ведь черно-белых жизней не бывает. В реальности любая оценка (в градациях от положительного до отрицательного) зависит от конкретных обстоятельств.

Вот тут-то и нужна Левитину еврейская тема. От внимательного зрителя не ускользнут детали, дополняющие образ террориста-эсера Азефа, частично, во всяком случае, разъясняющие, откуда берется его «беспринципность». Биографический штрих - Азеф воспитан в еврейском местечке в «черте оседлости». В его памяти свежи еще воспоминания о погромах, когда страдали ни в чем не повинные люди... И еще: вкраплениями еврейских мотивов Левитин подчеркивает - Азеф «своих» не предает, и партия эсеров, и полиция для него в равной степени - «чужаки». В одном из эпизодов спектакля ему в лицо бросают обвинение: «Как мог он предавать товарищей!». - «Убийц», - вносит поправку Азеф.

Впрочем, пусть «суд» над Евно Азефом вершат историки. Нас же он интересует, в конце концов, лишь в качестве объекта сценического исследования.

Интересно отметить, что сам автор старательно затушевывает собственное отношение к герою своего произведения, как будто бы специально бросая вызов толпе: понимайте, мол, как хотите. А может, Левитин, заостряя отдельные черты характера героя, так и не составил общее впечатление о нем?

Ну уж, нет, Левитин - не из тех, кто выставит на всеобщее обозрение «сырую», недодуманную концепцию. Скорее всего, под личиной безразличия к главному персонажу скрывается глубоко запрятанная симпатия. Как иначе расценивать факт, что для воплощения образа Евно Азефа на сцене режиссер выбрал именно Юрия Беляева? Беляева, внешне - по-мужски привлекательного. Тут Левитин нарочито пренебрег исторической «фактурой» - ведь известно из воспоминаний современников террориста, что реальный Азеф обладал внешностью едва ли не монстра... Хорошо, пусть будет даже Беляев. Гримеры и костюмеры вполне могли бы превратить записного красавца - в урода.

Но Левитин такими их услугами не воспользовался. Лишить персонажа обаяния? Это было бы слишком просто и плоско. По ходу спектакля постепенно понимаешь, что режиссер намеренно ставит зрителя в психологически сложную ситуацию. Приятная внешность исполнителя роли не позволяет публике уже в начале действия вынести персонажу суровый приговор. Приходится самим выуживать из канвы спектакля «за» и «против», сосредоточенно складывая на чаши весов аргументы-метафоры.

Зритель в действе Левитина ни на минуту не остается «без дела». Его постоянно втягивают в происходящее на сцене. Впрочем, «сцена» тут - понятие относительное. Сценической площадкой становится вся территория зала. Только стены отгораживают нас, актеров и зрителей, от остального мира. А по эту сторону от стен все мы - участники единого театрального заговора.

Вот прямо в зал падает что-то большое и белое. Человек?.. Первая, инстинктивная реакция публики - отпрянуть, чтобы не задело. Но это - всего лишь легкий манекен в размер человека.

На сцене (применим все-таки привычные нам термины) - гротеск условности, временами напоминающий провинциальный цирковой балаган, временами - театр марионеток в стиле «Люди и куклы». Куклы, правда, не «полемизируют» с людьми, но выступает здесь в роли «дублеров». Сам Азеф - то кукла, то человек. Это он «тряпкой» в белом, в своем кукольном воплощении падает в зрительный зал. Такие, всякий раз неожиданные, превращения героя из куклы в человека и - наоборот, своеобразным «рефреном» проходят через все действие спектакля, как бы сшивая его клочковатую ткань. Очень интересная режиссерская находка, позволяющая значительно расширить границы ассоциативного (и эмоционального) зрительского восприятия.

Азеф вступает в прямой контакт с публикой. Бегает по залу, ерничает - «Судить меня пришли?!», «А сами-то вы - кто такие?».

И действительно... Провокационные вопросы Азефа, его «патетическая» фраза - «Что заслуживает предательства?!», переворачивают все «с ног на голову». Постепенно начинаешь понимать, что Азеф, как историческая личность, интересует Левитина в минимальной степени. Недаром он ничуть не заботится об исторической достоверности. Азеф в его произведении - не «подсудимый», напротив - некий «арбитр», «точка отсчета», «лакмусовая бумажка». А главный герой, мировоззрение которого ставится в эпицентр всего действия пьесы, сидит в кресле и «прикидывается» зрителем.

В сценическом столкновении обстоятельств жизни Азефа явно просматриваются фрагменты гораздо более поздней российской истории. Вспомним хотя бы тот же эпизод, в котором Бурцев рассказывает эсерам о предательстве Азефа. Бывшие соратники возмущены, казалось бы. И тут же возникает идея оправдания. Под факты, разъясняющие «проницательность» околоточных, подводится теоретическая база - «Ряды партии следует чистить...».

И «провокатор» здесь - тоже не Азеф. Провокатор здесь - сам Михаил Левитин, выставивший напоказ эдакого «шута», а в действительности - спровоцировавший публику заглянуть в потаенные уголки собственного сознания. И еще... Впрочем оставим глубинные догадки без уточнений...

 

 

Михаль Арье

журналист