Услышав эту пламенную речь, с места поднялся один московский график и развел руками:

• А меня куда деть прикажете? К русским художникам я себя не причисляю...

Дело, конечно же, совсем не в том, какой национальности была мать того или иного художника. И даже не в том, какие сюжеты превалируют в его произведениях.

Однако основа художественного творчества — не возможность широкого общения, не слияние с мировым художественным процессом. Это — индивидуальность, самобытность творческой личности.

Что такое индивидуальность?

Это непростой вопрос, требующий отдельного разговора. Но совершенно ясно, по-моему, что очень важная составляющая здесь — национальная принадлежность художника.

Народ — огромная сила, которая, в зависимости от того, каким идеалам она служит, может быть созидательной и разрушительной. Нам известны примеры разрушительного воздействия искусства. Это, скажем, искусство нацистской Германии, искусство сталинского режима... Но мы, еврейские художники, ставим перед собой созидательную задачу — внести в мир как можно больше света. Для всего человечества.

Многие считают, что понятие “еврейское искусство” не существует. Некоторые допускают его наличие, но — в рамках этнографии. Возникновение подобного рода воззрений можно, наверное, объяснить, в первую очередь, тем, что их пропагандисты выстраивают свои теории в отрыве от исторического контекста.

Рав Авраам Ицхак Кук (Главный раввин Израиля в 20-е – 30-е годы 20 века) говорил: “Только отказавшись от Торы и еврейства, в галуте можно было открыть для себя искусство. Художник с Торой был обречен на жизнь лишь вокруг синагоги: иудаика, кладбищенские памятники... Пожалуй, и все. Сегодня, живя в Израиле с Торой, художники открывают для себя все горизонты творчества”.

Такая “генетика”, на мой взгляд, и определяет особенности еврейского искусства.

Замечательный русский живописец Крымов на вопрос, что такое живопись, ответил: “Это — взаимоотношение цветов. Теплых и холодных”. Однако Тора говорит нам, что цвет — категория духовности.

Скажем, в Талмуде находим, что голубой цвет — цвет бесконечности. Каббала уточняет: голубой — цвет трона Творца. А красный — противоположность голубому. Это — символ мира, в котором мы живем. На иврите красный — адом. Однокоренное ивритское слово адама означает — земля.

Белый — цвет очищения. В белом еврей молится, в белом его хоронят... Наш город, Иерусалим, — из белого камня.

Черный — цвет преобразования материального в духовное. Черным по белому написана Тора. Черным огнем на белом огне были начертаны буквы, когда Творец давал нам Тору на горе Синай.

Раби Нахман в своей книге Ликутей Моаран пишет о том, что соединение черного с белым одухотворяет материю. И здесь же сказано, что зеленый — цвет молодости, цвет начала, цвет объятия.

Весь народ Израиля делится на 12 колен (потомки 12-ти сыновей нашего праотца Яакова). Каждому из колен соответствует определенный цвет. В разные цвета были окрашены их знамена. И это тоже не надуманная символика. В ней заложено обозначение основных характеристик, определяющих каждую группу.

Каббала содержит знания о духовных взаимосвязях пластических элементов: точки и треугольника, окружности и прямой, двух треугольников...

На протяжении многих поколений эти основы миропонимания жили в сознании людей. И не могли не проявиться в сознании современных евреев.

Мне приходилось слышать, что теперь, когда у евреев есть своя страна, можно говорить о существовании искусства израильского. Это понятие, по крайней мере, “территориально” обосновано.

Конечно же, для всякого художника огромное значение имеет окружающая среда. Это известно мне из собственного опыта. Приехав из России в Израиль, я оказался в совершенно новом мире. Другой язык, пейзаж, иная пища и одежда, иная скорость жизни... Другой воздух, небо, климат, краски, другие звезды, солнце и луна...

И все же полагаю, что это — лишь “надстройка”, катализатор, проявивший то, что сидело глубоко внутри. Так под воздействием света проявляется на, казалось бы, чистом белом листе — тайнопись.

Вспомним работы израильских классиков. Какой-то особенной магией иерусалимского воздуха, особым ощущением бесконечности пространства пронизаны, к примеру, картины Реувена Рубина (см. на сайте — раздел Культура, статья “Искусство — выражение любви”)...

Однако и здесь, на израильской земле, далеко не все так очевидно и просто. Наверное, и сам художник должен быть открыт чему-то определенному, чтобы в нем проявился определенный потенциал.

Новые условия, разумеется, изменили нас, приехавших в Израиль десять лет назад. Но изменения произошли не только внешние и не только на эмоциональном уровне. Прежде всего, мы почувствовали свою принадлежность к большой семье, перестали ощущать себя рассыпанными по большому миру маленькими частичками.

Осознаем мы это или нет, но генетически заложенные в каждом из нас знания, здесь преломились неожиданным образом. Искусство для нас теперь уже не только профессия. Оно превратилось в явление нравственное.

Конечно же, очень важную роль в творческом развитии художника играет социум. А он в Израиле неоднороден.

Большая часть израильтян сориентирована на американский стиль жизни. Это проявляется в одежде, в поведении, эстетических оценках.

Некоторая часть живет по законам Торы. В этой среде различаются европейские евреи, которые во многих проявлениях живут так, как жили их предки в Европе сто, двести лет назад, и евреи Востока — из Йемена, Ирака, Марокко... У них — свой жизненный стиль, свои традиции, свои вкусы.

Выходцы из стран бывшего Советского Союза тоже составили собственный круг. У нас — свои культурные центры, свои выставочные залы, свои театры и библиотеки. Это не отгораживает нас от окружающего мира, но создает среду, в которой мы ощущаем себя более естественно.

Многослойность общества обогащает творческий опыт, питает творческое воображение свежими метафорами. Но вместе с тем, перед каждым из нас встает проблема выбора: раствориться в духовной атмосфере Эрец Исраэль или, наоборот, — отстраниться от нее, стараясь удержаться на гребне волны современного интернационального художественного процесса.. Этот выбор в значительной мере также определяет принадлежность к еврейскому искусству.

Однако вернусь к Книге. Первым еврейским художником был Бецалель. Его избрал Всевышний из среды нашего народа, чтобы он украсил переносной Храм — Мишкан. В Торе сказано, что Творец научил его ремеслам — работе с деревом, серебром и золотом, а сердце его наделил мудростью.

В стране исхода нас научили ремеслу, а мудростью Творец наполняет наши сердца в Израиле.