Камерный оркестр “Виртуозы Москвы” нередко бывает на гастролях в Израиле. Израильтяне понимают его название буквально — здесь поистине собраны музыканты-виртуозы, в совершенстве владеющие исполнительской техникой. Однако центральная фигура в оркестре, как это и должно быть, — Владимир Спиваков, руководитель этой блистательной группы.

Впрочем, музыка в определенном смысле — искусство абстрактное. Его эмоциональные диапазоны позволяют каждому исполнителю провести собственное “расследование”, обнаружить никем незамеченные нюансы, окрасить звучание, быть может, неожиданными для других полутонами...

Творчество Спивакова — этапы на пути исследования самых разнообразных возможностей в музыке. С одной стороны, это — “препарирование” музыкальных структур, эксперимент в сфере исполнительских вариаций. Это, если можно так выразиться, — движение вглубь, в эмоциональную бесконечность. С другой стороны, Спивакова интересует “количественный” звуковой аспект, исполнительские горизонты солиста, определенного оркестрового состава.

Недавно он открылся перед публикой в новом для него амплуа — в роли дирижера Российского национального оркестра. Его концерты, результат напряженной работы, с успехом проходили в Москве.

Какие открытия сделаны Владимиром Спиваковым на новом творческом витке?

Свой репертуар он по-прежнему составляет из сочинений композиторов разных эпох. В его концертных программах с Российским национальным оркестром звучат Барток, Стравинский, Рахманинов, Моцарт...

Глубокое впечатление производят на аудиторию моменты, когда послушное дирижерскому жесту открытое звучание многоголосого инструментального ансамбля, переполняющее пространство концертного зала, как будто бы внезапно переходит к мягкому пианиссимо. Спиваков, по общему признанию, — мастер паузы. Каждая секунда его “тишины” таинственна и неизменно — значительна.

Оценивая концерты Спивакова с Российским национальным оркестром, специалисты в своих критических статьях говорят о его успехах и неудачах. Некоторые отмечают, что Рахманинов (в частности, “Три русские песни” для хора с оркестром, написанные в Америке в период эмиграции, и кантата “Весна”, созданная в России в первые годы прошлого столетия) в интерпретации Владимира Спивакова лишен присущей этим произведениям драматической глубины. И даже упрекают дирижера за то, что он неоправданно “подменил” тонкость авторских чувств, его внутреннее волнение, дозировано экспрессивной меланхолией.

К удачам в последних концертных программах Спивакова относят исполнение сочинений Стравинского (в частности, “Симфония псалмов”). Здесь музыкальные критики обращают внимание, что обычная для Владимира Спивакова внешняя красота звучания наполняется внутренним содержанием, извлеченным из конфликтных ритмов музыки этого замечательного композитора.

Музыку Стравинского вообще “читать” довольно сложно. По структуре его “Симфония псалмов” противостоит образцам симфонической классики. Литературная канва произведения — псалмы царя Давида. А звучание выстраивается на полифонических конфликтах.

Исполнительский вариант Спивакова воспринимается абсолютно убедительным. Но такого поворота трактовки никто не ожидал. Дирижер откровенно игнорирует драматизм сочинения, и главной темой становится вечность высоких человеческих чувств.

В любом отобранном для программы произведении Спиваков старается отыскать неосвоенные пространства. И в этом смысле “заигранный” армией исполнителей Моцарт представляет, казалось бы, неодолимую трудность. Музыка моцартовского концерта для флейты (№ 314), прозвучавшая в программе, как будто бы проста, и таинственные бездны в ней отсутствуют. Для солирования дирижер приглашает французского флейтиста Эммануэля Паю, исполнительская манера которого вполне отвечает творческим устремлениям Спивакова. Игра Паю — сдержанна и производит впечатление необыкновенной объемностью звуков, завораживающим изяществом...

Эксперимент Спивакова, открывающий перед ним новые горизонты, пока — на начальной стадии. Однако и здесь, в непривычной для него роли, дирижируя Российским национальным оркестром, он успел заявить о себе как о зрелом сложившемся мастере, наделенном большим, непредсказуемым талантом.