Эта женщина пишет, что осознает «мистический» смысл того, что произошло, понимает, что семья ее дочери была избрана для того, чтобы выносить эту «несчастную душу». Но все это не облегчает ее переживания. В течение многих месяцев ей казалось, что она уже никогда не сможет улыбаться.

По словам автора письма, во время беременности ее дочь все делала правильно, и никто из родственников не мог предположить, что с ней произойдет что-то ужасное. Все девять месяцев мать беременной женщины молилась о здоровье своего будущего внука, и теперь не понимает, зачем она делала это, и почему ее дочери пришлось пережить такую безумную боль.

Ни похорон, ни шивы (семь дней траура) не было, и никто не читал над ребенком Кадиш. И вот моя читательница спрашивает: как «скорбят» по подобной потере?

После неудачных родов дочери ей казалось, что горе ее семьи не было должным образом «увенчано». Оно, не прекращая, терзало душу, и ничто не могло утешить семью. Ведь после всех трудностей и переживаний, сопряженных с беременностью, внезапная пустота, сменившая ожидание малыша, страшнее всего на свете.

Боль, которую испытывает женщина, написавшая это письмо — понятна каждой женщине, особенно — тем, кто тоже пережил потерю ребенка.

Ни разум, ни религия, ни какие бы то ни было откровения не способны притупить эту боль и пролить бальзам на страждущее сердце. По этому поводу еврейская традиция дает нам такое наставление: «Не пытайся утешить скорбящего, пока умерший все еще — перед его глазами». Для исцеления открытой раны, нанесенной человеческой душе — нет ни аргументов, ни логики. Сердце и разум говорят на разных языках.

В молитве Шма мы ежедневно, два раза в день, произносим: «И будут слова эти на сердце твоем», хотя, казалось бы, правильнее было бы, поместить «слова эти в сердце твое». Временами, после потери близкого человека, например, наше сердце закрыто и не готово воспринимать увещевания разума. Полученная им рана еще слишком свежа. Как точно подмечено в мудрой пословице — «Что неподвластно разуму, то поддается времени». Когда время сыграет свою целительную роль, слова, которые мы отказывались понимать, с «поверхности» нашего сердца, проникнут, наконец, внутрь сердца. Тогда они будут услышаны и поняты. Тогда процесс восстановления ускорится.
 

В течение девяти месяцев женщине выпадает ни с чем не сравнимая честь и привилегия — выносить и вскормить внутри себя новую жизнь. Она чувствует, как ее заполняют жизненные силы и творческая энергии. Смерть новорожденного (или еще не рожденного) малыша — чудовищное предательство древнейшего материнского инстинкта. Смерть и печаль — прямая противоположность жизни и радости, которые женщина могла подарить миру.

У каждой приходящей в этот мир души есть своя миссия, — наставляет еврейская традиция. Обстоятельства жизни человека предоставляют ему все необходимое для того, чтобы он раскрыл смысл своего пребывания на земле. Общепринятые определения «хорошего» и «плохого» в жизни отражают лишь наше ограниченное восприятие происходящего с нами в земном мире.

Еврейское мировоззрение рассматривает жизнь человеческой души как некий «бесконечный круговорот», отмечая, что душа, в момент смерти в этом мире, отделяясь от тела, попадает в иной мир — в мир духовности. «Полная картина» жизни души недоступна человеческому постижению. Однако, с точки зрения вечности, душа умершего до родов младенца во время отпущенных ему девяти месяцев жизни в утробе матери свою миссию в нашем мире — завершила.

Это может прозвучать парадоксально, но молодая женщина, чей ребенок умер незадолго до родов или во время родов, сумела предоставить его душе абсолютно комфортное и лишенное родительского эгоизма окружение, позволившее ему завершить свою миссию и достичь вечного покоя — именно благодаря тому, что ей не пришлось воспитывать свое дитя. С позиций духовности, возможность обеспечить «неприкаянной» душе вечный мир и покой, бесспорно, может считаться наивысшим даром «жизни».

Замыслы Всевышнего недоступны нашему пониманию. Однако фундаментальный принцип нашей веры гласит, что Творец знает, что делает. Можно найти утешение в понимании того, что судьба погибшего в утробе матери ребенка не была бессмысленной, а его смерть — случайной. Во всем, что происходит на земле, есть свой смысл и своя цель.

В адресованном мне письме женщина очень живо описала волнения в ожидании ребенка, сменившиеся острой болью утраты. В ее словах, как в зеркале, отражается извечный вопрос: «почему именно он (не я и не кто-то другой)?». Почему на долю добродетельных людей выпадают страдания?

В Талмуде рассказывается, что тот же вопрос задал Всевышнему величайший пророк Моше Рабейну. «Нет ни одного человека, — ответил ему Творец, — который, заглянув Мне в лицо, остался бы в живых». Это означает, — разъясняют Учителя, — что ни одному смертному не под силу понять справедливые принципы, которыми руководствуется Творец в управлении этим миром. Только Он, которому ведома конечная судьба человечества, может дать на этот вопрос исчерпывающий ответ.

Нам остается лишь выполнять ту роль, которую Он отвел человеку — творить добро, радоваться солнцу, любить своих родных и близких.

В случае смерти младенца до, во время или после родов возникает множество ѓалахических (связанных с практическим еврейским законодательством) вопросов.

Ответ на них один: наши законы, касающиеся погребения и сохранения памяти об умершем (законы семидневного траура, чтение Кадиша и Изкора, традиции, связанные с йорцайт, то есть — с годовщиной смерти) к новорожденному, не достигшему возраста тридцати дней, не применимы.

В связи с этим следует понять два момента:

1. Если душа не прожила в этом мире тридцать дней, это отнюдь не означает, что она — «неполноценна». Считается, что такая душа просто не успела оставить след (в традиционно-обыденном понимании этого слова) в жизни общины. Законы же, установленные для того, чтобы выразить душе умершего должное почтение, призваны выразить то влияние, которое оказала та или иная личность на земной мир. Поскольку младенец не сыграл в жизни общества никакой роли, законы погребения и траура в применении к нему выглядели бы поверхностными и неуместными.

2. Несоблюдение упомянутых законов при потере младенца не должно восприниматься как признак незначительности его души. Его душа, как уже было сказано, выполнила возложенную на нее Небом миссию. И, хотя ее уход и не сопровождается традиционными действиями окружающих, она все равно займет положенное ей место — не только в сердцах родителей, но и в Царстве Всевышнего, подарившего ей частичку Своей бессмертной сущности.

Мы не должны забывать о том, что, хотя мы и придаем большое значение общественной, публичной стороне жизни, ее частная составная заслуживает не меньшего (если не большего) уважения, как более подлинная.

Известны случаи, когда родители, стремясь воздать должное маленькому усопшему человеку, совершали акты благотворительности, посвящали себя изучению священных книг и стремились измениться в лучшую сторону.

Один раввин и учитель, потеряв собственного малыша, переборол в себе боль утраты и разработал на основе Торы подробный план действий для скорбящих родителей. Затем он поделился им с сотнями других семей, отчаянно нуждавшихся в поддержке и совете. Впоследствии он предположил, что его труд — это тот дар миру, который стал реальностью только потому, что у него умер ребенок.

Следует отметить, что отсутствие «публичных ритуалов» после гибели младенца действительно может привести родственников и друзей в замешательство и спровоцировать вопрос, как они им проводить малыша «в последний путь», как вести себя с его родителями.

Вариантов тут немало. Кто-то может выразить соболезнование открыткой, кто-то — телефонным звонком, предложением помощи и т.д. Важно помнить: тех, кто пережил столь тяжелую утрату, ни в коем случае нельзя оставлять в одиночестве.

Существует значительная социально-культурная разница между современными траурными церемониями и обычаями прошлого. В былые времена, как в Европе, так и в Америке, смерть считалась неотъемлемой частью обыденного существования. Детская смертность была столь высокой, что, стремясь помочь родителям поскорее оправиться от шока и вернуться к нормальной жизни, члены похоронных братств бесцеремонно забирали из домов мертворожденных детей для того, чтобы как можно быстрее предать их земле. Подобное здоровое отношение к смерти не предусматривало никаких дополнительных ритуалов и церемоний.

Современные люди привыкли тешить себя иллюзией того, что, если им повезет, смерть не будет слишком часто их беспокоить. Именно поэтому сама концепция смерти вызывает у нас откровенную, скажем так, неловкость. Мы всеми силами стараемся отдалить ее от себя. Смерть превратилась в нечто стерильно-медикаментозное, и, возможно, именно дискомфорт, испытываемый нами при столкновении со смертью, и заставляет нас искать утешения и примирения с кончиной близких нам людей в формальных ритуалах.

В медицинских учреждениях психологи советуют увидеть своими глазами и подержать на руках умершего младенца. Хотя фотографии его тела и не является полноценным и аутентичным отображением обитавшей в нем души, некоторые считают, что они производят терапевтический эффект. Эти действия помогают некоторым родителям удостовериться в реальности происходящего, поняв и прочувствовав, что девять месяцев беременности действительно закончились появлением малыша. Допускаются также и другие процедуры, способные помочь родителям смириться с утратой и поставить в неутешительной истории психологическую точку. Однако, для того, чтобы быть целиком и полностью уверенными в их приемлемости, следует все же посоветоваться с опытным раввином.

Существует немало обычаев, согласно которым младенцу перед похоронами необходимо дать имя. Плод, имеющий узнаваемые признаки человека, должен получить имя, прежде чем его предадут земле. Некоторые советуют не давать выбранное для умершего малыша имя другим детям, которые родятся в будущем у скорбящей пары. Другие предлагают использовать имена, ассоциирующиеся с утешением (Нехама) или милосердием (Рахамим). Третьи считают, что малышу лучше всего дать такое имя, которое можно будет использовать и для других детей, но впоследствии прибавить к нему еще одно имя.

Моя подруга Джуди (ее ребенок умер при родах) обратилась за советом к одному известному раввину. Он попросил ее рассказать о своей семье и о том, сколько у нее детей. Она ответила, что у нее есть два сына в возрасте трех и шести лет, но у нее была и дочь, Эстер, которой, если бы она была жива, исполнилось бы восемь лет. «Нет, — мягко, но решительно возразил ей раввин. — Эстер никогда не исполнилось бы восемь лет. Ей было не суждено жить и оставить след в этом мире».

Как бы мы ни старались, нам бывает чрезвычайно трудно избавиться от ошибочной уверенности в том, что наши умершие малыши имели какой-то нереализованный потенциал. Лишь смирившись с тем, что им не было суждено прийти в этот мир, мы избавляемся от неистового самобичевания, которому склонны придаваться в подобных случаях. Только приняв их судьбу как должное, мы перестаем мучить себя бесконечными «если бы» — «если бы я консультировалась с лучшим доктором…», «если бы я не перенапрягалась…», «если бы я больше молилась...» и т.д. и т.п.

Любой человек, искренне стремящийся измениться к лучшему, достоин похвалы. Но тенденция винить во всем себя и окружающих ни к чему хорошему не приводит.

Рав Моше Файнштейн (один из крупнейших «законодателей» 20-го века в области соблюдения заповедей Торы; умер в Нью-Йорке в 1986 году) писал, что все плоды связи между мужем и женой, пусть и нежизнеспособные в этом мире, в будущем, с приходом Машиаха, в период воскрешения мертвых воссоединятся со своей матерью.

Рав Яаков Вайнберг сказал в утешение одному из своих учеников, только что похоронившему старшего сына, что, возможно, величайшая заслуга его семьи состоит именно в том, что она стала горнилом, пройдя через которое, душа его сына нашла успокоение. Эта заслуга, — продолжил раввин, — станет для остальных членов семьи источником благословений, прежде сокрытых от них. И действительно: после смерти старшего сына в этой семье родился необыкновенный ребенок. Семье этого ученика в дальнейшем довелось пережить немало чудесных и необъяснимых перемен. Таким образом, очищение и успокоение души сына было вознаграждено. Оно открыло дверь для радости, излившейся на многих других людей.

Моя дочь Йохевед живет в Англии, в Манчестере. В течение многих лет мне не раз доводилось слышать о праведном руководителе Манчестерской йешивы, раве Сегале. Однажды я встретилась с ним. Этот человек имел глубочайшие знания Торы и — внушительную привлекательную внешность. Его скромность и стремление помочь людям были поистине легендарными. Любой мог рассчитывать на его помощь, и толпы людей съезжались к нему со всего мира в поисках мудрого совета. Он был полон жизни и энергии до самого конца своих дней. А после его смерти родные нашли письмо, в котором раввин Сегал просил не хоронить его ни в Израиле, ни в каком-либо другом семейном месте. Его последним желанием было упокоиться среди погибших в утробе матери детей, мертворожденных и умерших в очень юном возрасте.

По всей видимости, такое решение могло иметь две причины. Во-первых, души таких малышей — чисты и возвышенны. И потому быть похороненным среди них рав Сегал считал для себя честью. Во-вторых, своим поступком он хотел сказать безутешным матерям этих детей, что будет присматривать за их малышами до тех пор, пока они не воссоединятся со своими семьями на Небесах.

И в заключение хотелось бы дать несколько практических советов.

Даже при наиболее благоприятных условиях увеличение веса и гормональные изменения, следующие за родами, могут оказаться весьма тягостными. В случае, если женщина лишена младенца, за которым она ухаживала бы, одаривая его нежностью и любовью, послеродовой синдром может стать поистине невыносимым. Женщина не получает никакой компенсации, у нее остаются лишь негативные последствия беременности. Именно поэтому члены семьи должны быть по отношению к ней особенно тактичными, терпеливыми и внимательными.

Потерявшей младенца женщине следует заняться укреплением своего душевного и физического здоровья. Она может отправиться в отпуск с мужем, сменить обстановку, заняться спортом, начать посещать какие-либо занятия или кружки, читать, писать и т.д. Подобные продуктивные увлечения помогут ей создать атмосферу духовного роста и развития, которая будет укрепляться по мере того, как боль и горечь утраты постепенно будут отступать на второй план. Женщина должна понять, что бушующие внутри нее эмоции — абсолютно нормальная реакция на утрату. И осознавать, что под целительным влиянием времени, переживания обязательно притупятся.

Кроме того, следует знать, что в каждом человеке скрыт богатейший источник знаний, мудрости и творческих способностей, который под силу раскрыть лишь глубокой боли (это естественно, не означает, что мы должны целенаправленно стремиться к несчастьям). Пережив горе, человек меняется раз и навсегда. Перенесенные им страдания делают его сильнее и опытнее.

Хотя всем нам и приходится переживать трудные времена, когда кажется, что боль способна нас уничтожить, впоследствии мы обязательно убеждаемся в том, что подобные испытания способны приблизить нас как к Всевышнему и к тем, кого мы любим. Постепенно мы начинаем понимать, что любим и ценим жизнь, несмотря на подстерегающие нас опасности и трудности…