— А что это вы — с палочкой? — не дав мне и рот раскрыть, вопрошает хозяин кабинета.

Такой прием для меня — полная неожиданность.

— Что ж… Сначала — обследование, — заключает он.

— Да мне, собственно… интервью… — смутившись, бормочу я.

Но Илизаров меня уже не слышит. Он звонит по внутреннему телефону, вызывая необходимых в таких случаях сотрудников. Главное для него — работа, профессия, а разговоры… Все «посторонние» разговоры — потом…

Моя специализация — «художественное творчество масс». И к великому «чародею» ортопедии я «записалась на прием» исключительно потому, что он, как стало известно — большой энтузиаст и покровитель художественной самодеятельности и рьяно содействует тому, чтобы и артистические таланты сотрудников вверенного ему медицинского учреждения не оставались втуне.

…Когда меня вернули в его кабинет, он, как Наполеон перед решающей битвой, скрестив руки, стоял посредине комнаты и задумчиво всматривался в мои развешенные по стенам, вставленные в специальные экраны рентгеновские снимки.

Что ж, с вами все ясно, — говорит он, обернувшись на стук входной двери. — Могу предложить такую операцию… Будете как новенькая. Еще и замуж выдадим… Там, у себя в Москве, возьмете письменное разрешение главного ортопеда России. А мы, как только эту бумагу получим — поставим вас на очередь. Еще годика два придется потерпеть…

Для Гавриила Абрамовича Илизарова строгая очередность осуществления операций, как рассказали мне его ближайшие помощники — один из самых незыблемых принципов. Исключений тут не было, и быть не могло. Понятия «по блату» или «по протекции близких родственников-коллег» ученый из своего словаря за ненадобностью — вычеркнул. Как-то раз к нему обратился один из ведущих ортопедов-хирургов его клиники и попросил как можно скорее прооперировать сестру — девушка очень страдала от болей.

— При всем к тебе уважении и сочувствии, ничем не могу помочь, — ответил на это Гавриил Абрамович. — Прооперируем в назначенный срок. К нам просто так, из блажи, не приезжают…

За исцелением к знаменитому Илизарову приезжали не только со всего Советского Союза (до полного развала империи он не дожил), но и — из всех стран мира.

— Так вы, стало быть, художественным творчеством нашего персонала интересуетесь? — оживленно спросил Гавриил Абрамович, завершив разговор на медицинскую тему. — Вы даже не представляете себе, сколько у нас талантов! И хор у нас есть и прекрасные солисты, и танцевальный коллектив, и свой драматический театр… Работа у нас — напряженная, трудная. Людям разрядка нужна. Считаю, что лучшего отдыха, лучшей возможности восстановить душевное равновесие, чем причастность к искусству — и не придумаешь. А вот против участия работников института в разных там олимпиадах, спартакиадах и забегах — всегда возражаю. О профессиональных спортсменах и говорить не хочу. Все они, за редчайшими исключениями, в потенциале — пациенты нашей клиники. Кости человека рассчитаны на определенные физические нагрузки. Преодоление пределов чревато серьезными заболеваниями…

Мне повезло: назавтра в честь окончания международной конференции травматологов, которая совпала с моей командировкой и проходила в актовом зале центральной курганской гостиницы, сотрудники клиники, собственными силами, давали концерт. Для рядовых участников слета, разумеется. Для академиков, профессоров и министерского начальства по заранее намеченному плану в ресторане той же гостиницы устраивали прощальный банкет.

Я, понятное дело, не упустила возможность увидеть таланты медиков в действии. Место мне выделили в первом ряду. Неподалеку, через несколько стульев, сел «сам» (как называли Илизарова подчиненные). В перерыве между концертными номерами в зал проскользнула сотрудница, ответственная за проведение банкета.

— Гавриил Абрамович! — трагическим тоном прошептала она, приблизившись к Илизарову. — Неудобно же! Все собрались, а директор института — отсутствует?!

— Передайте, чтобы не ждали… — коротко отрезал он. — Если надо решить какие-то проблемы — в рабочее время, пожалуйста. Выпить могут и без меня. А теперь, прошу — не мешайте…

«Закулисные переговоры в неформальной обстановке» Илизарова, как видно, совсем не интересовали. Как и то, впрочем, что о нем подумают «высокие» чиновники из Москвы и зарубежная профессура.

Когда концерт закончился, Гавриил Абрамович, ни на секунду не задержавшись, прошествовал мимо банкетного зала, вышел на улицу, сел в машину и уехал домой…

Забегая вперед, сразу скажу, что оперироваться у Илизарова мне не довелось.

— Что?.. К Илизарову?.. — брови «вершителя судеб», к которому я пришла за разрешением лечиться в Кургане, в явно напускном удивлении поползли вверх. — Вы еще так молоды… Я просто не вправе отдать вас в руки этого шарлатана. Да и зачем он вам? У нас в Москве — лучшие специалисты…

Характерно, что такая «оценка медицинской квалификации» прозвучала из уст коллеги Илизарова — начальства высокого ранга — в то время, когда Гавриил Абрамович, уже не один год, возглавлял Курганский научно-исследовательский институт экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии. В то время, когда его научные открытия давно уже были официально признаны и отмечены высшими наградами, а многие из них — внедрены в практику не только илизаровской клиники, но и ряда других медицинских учреждений страны Советов и за рубежом. И объяснялось это, мягко говоря, «запоздалое неприятие» — прочно въевшейся во все сферы советской жизни привычкой бюрократии «не пущать», «перекрывать кислород» всему новому и прогрессивному, дабы сохранить за собой теплые, насиженные места в кабинетах. Ну, и профессиональной завистью, конечно же. И еще. Причислявшая себя к «профессиональной элите» группа, вскарабкавшаяся в своей отрасли к вершинам власти, не желала и близко подпускать к своему кругу «выскочек» и «чужаков». Тем более, таких, как Илизаров — самодостаточных, «чрезмерно» талантливых и «непокорных». Страшно представить, что пришлось пережить «курганскому лекарю», чтобы получить право на реализацию своих идей и изобретений в период, когда он еще не был ни академиком, ни Героем труда, наград не имел и только начинал восхождение к успеху. Для этого, поистине, надо было обладать недюжинным упорством и сердцем из самого прочного сплава. Упорства Гавриилу Абрамовичу хватило бы, по крайней мере, на сотню новаторов. Но вот — сердце… Сердце, в конце концов, не выдержало. Он покинул этот мир слишком рано — едва пережив рубеж своего семидесятилетия.

К «элите» Илизаров и в самом деле никогда не принадлежал. Он родился (15 июня 1921 г.) и вырос в провинциальном городке сельского типа на дагестанской границе (городок назывался Кусары). В многодетной и очень бедной еврейской семье. В школу ходить времени не было. С малых лет он зарабатывал на хлеб тем, что пас соседский скот. А это — работа с раннего утра до позднего вечера. Неведомо, как сложилась бы его судьба, если бы не настигла его в юношестве тяжкая болезнь. Жизнь пастуха висела на волоске. Спас местный фельдшер-умелец. И этим произвел на парня неизгладимое впечатление — он твердо решил стать лекарем. Гавриил засел за учебники. Природная одаренность и настойчивость помогли наверстать упущенное — вскоре его зачислили студентом медицинского рабфака.

Он окончил Крымский медицинский институт и в 1944 году попал по распределению в Курганскую область — врачом «на все руки» в районной больничке. Потом — перебрался и в областную столицу, которую позднее прославил на весь белый свет.

Проблемы лечения костных травм интересовали его еще в период учебы в институте. Тогда же появились и первые оригинальные идеи. Но исследованиями, изобретательством и экспериментированием (на собственные средства и в свободное от работы время) он занялся всерьез, когда стал квалифицированным врачом. Идеи приобретали реальные очертания, оформились в уникальную методику. Построенный им в 1951 году аппарат казался «волшебной машиной» из сказки — он удлинял конечности, исправлял врожденные и приобретенные в результате травм дефекты.

В «верхах» совершенно новые илизаровские методики не утвердили — никого не интересовали ни судьбы больных, ни эффективность «волшебного» аппарата. Нет ничего неподвластного «ведущим специалистам» страны. И — точка. А Илизаров… Да кто он такой?..

Но люди, страдающие заболеванием костей и суставов, готовы поверить даже в сказки. Особенно — если они уже получили от тех самых «ведущих специалистов» неутешительный приговор. Прослышав о «кудеснике», больные потянулись в Курган. Жалея людей, Илизаров, договорившись с местными властями и руководством областной больницы, начал внедрять свои методы в «полу подпольную» практику.

Неизвестно, сколько лет длилось бы спасение людей «под дамокловым мечом», если бы не помог случай. К Гавриилу Абрамовичу привезли «звезду» советского спорта Валерия Брумеля, в недавнем прошлом побивавшего мировые рекорды по прыжкам в высоту. Брумель получил серьезную травму и прибыл к «провинциальному чародею» на «каталке», в тяжелейшем состоянии.

Из Кургана Валерий Брумель уезжал «на своих ногах», вдохновленный реальной надеждой на новые спортивные достижения. Весть об этом облетела весь мир — советская и зарубежная пресса на разные лады писала о «беспрецедентной победе Брумеля над собственной судьбой» и о «волшебнике» из Кургана.

«Отмалчиваться» в такой ситуации чиновникам Министерства здравоохранения становилось все трудней и трудней. Из «двух зол» те, от кого зависело решение, выбрали «лучшее» — взяли деятельность Гавриила Абрамовича под свой контроль. Долгие месяцы ушли на проверки и всякого рода инспекции. В 1965 году приказом Министерства здравоохранения методики Илизарова были официально объявлены — «новым направлением в ортопедии».

Признание поневоле, конечно же, не исключало травлю исподтишка. Но навредить «упрямому» доктору, перед которым открылась «зеленая улица», было теперь очень непросто.

В 1966 году Илизарова назначили руководителем проблемной лаборатории по обоснованию и внедрению в клиническую практику предложенного им способа исцеления. В декабре 1971 года — директором Курганского научно-исследовательского института экспериментальной и клинической ортопедии и травматологии. В 1976-м замечательный «целитель» получил звание профессора, а в 1981-м — стал академиком…

Он внезапно ушел из жизни в 1992 году. Оставив добрую о себе память и богатейшее наследие: тысячи учеников, владеющих его методами, более шестисот научных работ, около двухсот изобретений, более двухсот методик лечения ранее неизлечимых заболеваний опорно-двигательной системы…