По первым словам фразы: «И собрал Моше всю общину Сынов Израиля» (Шемот, гл. 35, ст. 1).

И собрал на иврите - ваякель.

В нашей недельной главе о заповеди соблюдения субботы сказано: «Шесть дней делайте работу, а седьмой день, чтобы был свят для вас, день полного покоя, посвященного Творцу» (Шемот, гл. 35, ст. 2).

Одно из важных условий выполнения этой заповеди — прекращение всех производительных работ. Тогда почему заповедь о шаббате начинается словами — «Шесть дней делайте работу»? Странно, не правда ли?

На эту странность обратили внимание не только мы. На это обратили внимание и комментаторы, сочтя правильным ее разъяснить.

Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) пишет, что повеление построить Мишкан (Переносной Храм в пустыне) не случайно предваряет запреты субботы. Из этого мы должны понять, что даже ради такой великой цели — нельзя нарушать шаббат. Обязанность возвести Шатер Откровения, натыкаясь на субботний запрет, как написано в Мидраше Мехильта — тихо отходит в сторонку, не в силах его отодвинуть. 

Таким образом, — подводит итог Рамбан (Рабейну Моше бен Нахман — Нахманид; великий комментатор Торы, Танаха и Талмуда; Испания – Эрец Исраэль, конец 12-го – начало 13-го вв.), — работы по строительству Мишкана и изготовлению всей необходимой для него утвари можно совершать не более шести дней подряд. Седьмой же день недели — особый, выделенный Всевышним день, когда действуют другие законы. И все виды работ, производимые на строительстве Мишкана, вступают в прямое противоречие с этими законами, и не совместимы с субботой. Поэтому и сказано: «Шесть дней делайте работу, а в седьмой день...». Хотя, стоп. Союзы «а» и «и» в иврите могут обозначаться одинаково — буквой «вав». Поэтому нашу фразу можно перевести и так: «шесть дней делайте работу и в седьмой день».

В Иерусалимском Талмуде (трактат Шаббат, гл. 6) говорится, кстати, что слова «седьмой день» — относятся к сказанному раннее. И, значит, связаны с ним, но — не противопоставляются ему.

Выходит, такое понимание фразы — «шесть дней делайте работу и в седьмой день» — вполне соответствует тому, что написано в Иерусалимском Талмуде.

Но как такое может быть? Как это соотнести с комментариями Раши и Рамбана? 

Постараемся в этом разобраться.

В Мишне (трактат Шаббат, гл. 7, мишна 2) названы все основные виды работ, которые осуществлялись в процессе строительства Мишкана, и, соответственно, в субботу — запрещены. Мишна сообщает нам, что таких видов работ насчитывается сорок без одного. Да-да, вы не ослышались — не тридцать девять, а именно — сорок без одного. Так написано в мишне.

Но для чего понадобилась такая странная формулировка? Почему бы не написать — 39 видов работ?

В описании процесса Сотворения мира есть такие слова: «И завершил Всевышний на седьмой день Свой труд» (Берешит, гл. 2, ст. 2). Но, ведь известно, что Всевышний созидал мир только шесть дней. В седьмой же день, Он не совершал никакой работы. Значит, творение было завершено еще в шестой день. Почему же в Торе считается, что оно продолжалось все семь?

Ответ на этот вопрос содержится в Мидраше (Мидраш Раба на книгу Берешит, гл. 10). 

— Чего недоставало миру? — задаются вопросом Учителя. И отвечают: Покоя. Настала суббота — настал покой.

Несмотря на то, что труды по Сотворению мира были прекращены на исходе шестого дня, мир, все еще не был завершен. И только отдохновение в седьмой день стало финальной точкой творения. Поэтому отдых от работы, покой — тоже одна из форм Сотворения мира.

Теперь нам понятно, почему в Торе написано, что создание мира продолжалось семь дней, а не шесть. Ведь покой от всякой созидательной работы — тоже работа.

Таков логический вывод из вышесказанного. Этот вывод — ключ к пониманию мишны.

Действительно, существует 40 видов работ (считая покой). Но в шаббат запрещены только 39 из них. Сороковая же не просто не запрещена, она — в числе заповедей. Отсюда и формулировка: «40 видов работ без одного».

Теперь и сказанное в Иерусалимском Талмуде не выглядит противоречивым.

Написано в нем: «Шесть дней делайте работу» (все виды работ). «И в седьмой день» — только ту, что разрешена. Не просто разрешена, но — обязательна. Это — покой, отдых, который тоже считается работой.

Выполнение этой работы наполняет седьмой день святостью. Вот и выходит: шесть дней трудись, и в седьмой день — тоже трудись. Над тем, чтобы не совершать запрещенных работ. И окружи себя покоем, освяти седьмой день…

В нашей недельной главе дается такой определение субботе — «День полного покоя, посвященного Всевышнему». И далее — предупреждение: «Всякий, кто делает в этот день работу, будет предан смерти» (Шемот, гл. 35, ст. 2).

Об особом отношении сынов Израиля к субботним заповедям написано множество книг.

Учителя во всех поколениях прикладывали немало усилий, чтобы «наши субботы» соответствовали «субботе Всевышнего». Они могли занимать в своих наставлениях весьма жесткую позицию, а порой — ограничивались легким намеком.

Приведем здесь два примера, которые дают представление о той ответственности за соблюдение шаббата, которую берут на себя главы поколений. 

Однажды субботней ночью раву Йосефу-Хаиму Зоненфельду (главный раввин Иерусалима в первой трети 20-го века) стало известно, что в одной из соседских семей зажгли огонь, тем самым осквернив субботу. В мгновение ока раввин оказался у дверей дома нарушителей шаббата. И... Нет, он не стал стучать в дверь. Разъяренным вихрем влетел он в квартиру и излил на впавших в ступор жильцов всю свою боль, все свое негодование, спровоцированное их поступком.

Но вот жильцы мало-помалу оправились от шока, вызванного неожиданным появлением раввина. И тут же наглость взяла верх над совестью:

— На каком основании почтенный раввин без разрешения врывается в чужой дом?!  

— Когда еврейский дом пылает в огне, — ответил на выпад раввин, — когда еврейство сгорает дотла — нет времени на соблюдение правил приличия. Лучше уж, поверьте, пренебречь правилами приличия, чем законами шаббата…

Раби Хаим-Меир из города Вижницы (глава хасидской общины в Вижницах, первая половина 20-го века) сидел за  субботним столом в окружении множества учеников и последователей. Ребе неторопливо ел фрукты, а хасиды, как водится, ели ребе глазами. И вот раби запел субботнюю песню «Каждый, кто освящает седьмой день...». Хасиды дружно подхватили знакомый напев. Звонкие голоса старательно выводили прекрасную мелодию, выпорхнувшую сквозь открытые окна на улицу. Но вдруг во всеобщей идиллии произошел какой-то сбой. Дойдя до слов «Берегущий субботу от осквернения», ребе, как будто запнулся на слове «мехалело» («от осквернения»). Он стал повторять его вновь и вновь, словно заевшая пластинка.

Хасиды не сразу заметили, что произошло, и продолжили, было, пение. Но вскоре, ощутив, что что-то не так — один за другим умолкли. И только ребе, будто застрявшей в царапине на пластинке иглой, все повторял и повторял «мехалело, мехалело…», словно взятый этим выражением в плен.

Хасиды непонимающе уставились на раби. А его глаза буравили стену. За этой стеной, в дальнем углу комнаты примостился щуплый паренек. Надежно укрывшись от чужих взглядов, он сосредоточенно грыз ногти (действие, запрещенное в шаббат), ничего не замечая вокруг.

«Мехалело, мехалело…». Голос ребе, будто иглой расковырял разомлевшее от приятного занятия подсознание парня. Он вздрогнул, опомнился и вынул пальцы изо рта.

В нашей недельной главе читаем: «И сказал Моше всей общине сынов Израиля: Вот что повелел Творец, сказав — возьмите от себя приношение для Него» (Шемот, гл. 35, ст. 4-5).

Комментируя фрагмент «Вот что повелел Творец, сказав», Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) объясняет, что здесь подразумевается фраза: «Вот, что Всевышний повелел мне сказать вам»

Но что Раши добавляет своим комментарием? Разве и без этого не понятно, что Творец обращается к Моше, велев, чтобы тот передал Его указание всему народу Израиля?

Но не будем спешить с выводами.

Для начала вспомним, что совсем недавно мы читали и обсуждали недельную главу под названием Трума, и в ней речь идет о различных приношениях и пожертвованиях сынов Израиля на строительство Мишкана (Переносного Храма в пустыне).

В Мидраше (Мидраш Раба на книгу Ваикра, гл. 1) говорится, что сам Моше ничего не пожертвовал на Мишкан и очень переживал из-за этого.

— Твои речи приятнее Мне всех приношений, вместе взятых, — успокоил его Всевышний.

Так написано в Мидраше. 

И тут возникает вполне закономерный вопрос: о каких именно «речах», особо приятных Ему, говорит Творец?

Очевидно, Всевышний ставит в заслугу Моше то, что тот побуждал евреев жертвовать на возведение Храма. Ведь вся трума, все приношения на Мишкан были собраны, благодаря усилиям Моше. 

Таким образом, комментарий Раши помогает понять, почему Моше, призывая отделять труму для Мишкана, сам, от себя лично, ничего не пожертвовал.

С учетом комментария Раши, мы понимаем, что Моше, обращаясь к народу, говорит: «Возьмите от себя приношение для Него. Это Всевышний заповедовал вам, а не мне. Мне же Он велел побуждать вас приносить труму».

Отсюда мы можем выучить важное правило: заслуга побуждающего сделать пожертвование на благое дело, в глазах Творца — выше, нежели заслуга самого жертвователя. Ведь меценат, к примеру, пожертвовав собственные средства на благое дело — приобретает, по сути, почет и уважение. А вот человек, который отыскивает меценатов и уговаривает их дать цедаку — жертвует не только своим временем и силами, но в определенной степени — и честолюбием. Ему наверняка сполна приходится испить чашу людской раздражительности и пренебрежения.

Зато слова Всевышнего — «Твои речи (усилия, побуждающие людей жертвовать на благое дело) Мне приятнее собранных средств» — он, безусловно, может отнести и на свой счет.

После того, как мы прочли о том, что Моше передал народу повеление Всевышнего о сборе трумы (пожертвований) на строительство Мишкана (Переносного Храма в пустыне) — находим в тексте интересную деталь. Написано: «И вышли они, вся община сынов Израиля, от Моше» (Шемот, гл. 35, ст. 20).

Моше собирал евреев, чтобы объявить им Волю Творца далеко не в первый раз. И соответственно, не в первый раз они расходились по окончании речи Моше. Очевидно, и раньше сыны Израиля выходили от Моше. Почему же именно сейчас в Торе сообщается об этом? Неужели на этот раз произошло нечто необычное, что-то, чего ранее никогда не случалось?

Вы когда-нибудь видели, как заканчивается урок выдающегося раввина, мудреца Торы?

Отзвучали последние фразы, закрыты книги, но люди не торопятся расходиться. Кто-то продолжает конспектировать, кто-то проверяет, все ли он запомнил. Некоторые задают дополнительные вопросы, чтобы удостоверится в правильности своего понимания. И, конечно же, перед раввином выстраивается молчаливая очередь ожидающих его совета, напутствия, благословения.

Так было всегда — и сто лет назад, и три тысячи лет назад. В обществе праведника во все времена евреи чувствуют себя комфортно. Поэтому и не спешат его покидать.

А тут можно предположить, что вся община разом вышла от Моше, и никто с ним не остался, что было действительно уникальным случаем. Поэтому в Торе и сообщается об этом особо. 

Но чем было вызвано столь нехарактерное для сынов Израиля поведение?

Помните, Яаков долгие годы горевал о своем сыне Йосефе, судьба которого ему была не известна. Но вот, братья Йосефа счастливо возвращаются из Египта и рассказывают своему отцу о том, что его сын жив, цел и невредим. И что Яаков вскоре его увидит. Ведь Йосеф прислал за отцом быстроходные египетские колесницы. И в тексте Торы читаем: «И ожил дух Яакова» (Берешит, гл. 45, ст. 27).

Нечто похожее произошло и в нашем случае. Дарование Торы подняло евреев на небывалую духовную высоту. А грех с золотым тельцом — низверг их в бездонную пропасть. Сыны Израиля никак не могли оправиться после этого страшного падения. Но вот, Моше сообщает, что путь к исправлению — открыт. Служение в Мишкане способно искупить прегрешения и вернуть евреям их былой уровень.

Услышав об этом из уст Моше, весь народ в едином порыве отправился собирать необходимые материалы для строительства Мишкана. И Моше впервые остался в одиночестве.

И еще одному важному правилу мы можем научиться из нашего фрагмента.

В Торе неспроста говорится, что евреи «вышли от Моше». Слова Учителя отзвучали, опустели скамьи, сыны Израиля отправились выполнять повеление Всевышнего — собирать труму. А затем — вернулись к своим повседневным делам. Жизнь продолжилась, обретя новые краски.

Но, если бы у нас была возможность взглянуть на кого-то из тех людей (на кого не упал бы наш взгляд, за каким делом мы его не застали бы) — мы сразу поняли бы, что этот человек вышел от Моше. И даже, спустя дни и месяцы после урока Моше люди продолжали жить так, что по ним было видно — не с вечеринки они вышли и не с рынка возвращаются, но — от главы поколения.

И это — урок всем нам. Не стоит большого труда выглядеть как ученик йешивы, сидя на уроке раввина. Но только тот заслуживает истинного уважения, кто и вне стен еврейского религиозного учебного заведения своим поведением и своим видом — не дает повода усомниться в принадлежности к славному племени изучающих Тору.

О сынах Израиля в нашей недельной главе написано, что «они приносили ему (Моше) добровольные дары по утрам» (Шемот, гл. 36, ст. 3).

В тексте оригинала выражение, которое мы перевели — «по утрам», представлено повторяющимся словом «утром» (ба-бокер, ба-бокер).

Похожее повторение встречается в Танахе, в книге Теилим (Псалмы царя Давида). И здесь мы читаем: «Творец, утром услышь голос мой, утром приготовлю молитву Тебе и ждать буду» (гл. 5, ст. 4).

Учителя разъясняют, что тут подразумеваются «два типа» утра: утро Авраама и утро Йосефа. 

Сказано: «И встал Авраам рано утром» (Берешит, гл. 22, ст. 3). Это — «утро Авраама».

С «утром Йосефа» связан фрагмент Торы — «Поутру, как рассвело» (Берешит, гл. 44, ст. 3).

И Авраам и Йосеф — оба пережили серьезнейшее испытание. И оба — выстояли. А выстояв, тем самым дали силы своим потомкам справляться с подобными трудностями.

В Танахе есть и такой отрывок: «Он по утрам пробуждает ухо мое, чтобы слушать, подобно тем, кто учится» (книга пророка Йешаягу, гл. 50, ст. 4).

Здесь мы тоже сталкиваемся с повторением слова «утром» (ба-бокер). И речь здесь — о непрерывной, изо дня в день, связи с Творцом.

Эта связь может осуществляться через пророчество — «Пробуждает ухо мое, чтобы слушать». Тут, несомненно, имеется в виду пророческий дар. Но ровно того же можно добиться и изучением Торы. Ведь именно изучению Торы посвящено пророчество — «подобно тем, кто учится».

Написано в нашей недельной главе: «И пришли те, кого подвигло сердце, и кого побудил дух» (Шемот, гл. 35, ст. 21).

В словах «кого подвигло сердце» прочитывается намек на Авраама. В Танахе о нем сказано: «И нашел его сердце верным Тебе» (книга пророка Нехемии, гл. 9, ст. 8).

Далее, фрагмент «кого побудил дух» — о Йосефе. Ведь это о нем говорит Паро: «Найдем ли такого, мужа, в котором дух Всевышнего?» (Берешит, гл. 41, ст. 38).

Авраам и Йосеф — символизируют два вида служения Творцу.

Авраам — воплощение преданности ( помните, он, не раздумывая, отправился выполнять повеление Всевышнего принести в жертву своего единственного сына Ицхака).

Йосеф разгадывает сны, дает советы. То есть он — олицетворят собой понимание, силц мысли.

И оба эти виды служения нашли применение в Мишкане.