Первая фраза главы сообщает: «И вышел Яаков из Бэер Шевы, и пошел в Харан...».

И вышел на иврите — вайеце.

Яаков — в дороге. Он покинул родные края и спасается от своего брата Эсава. И мы здесь читаем: «И достиг того места» (Берешит, гл. 28, ст. 11).

В Талмуде (трактат Берахот, лист 26) сказано, что Яаков установил вечернюю молитву. И в нашей фразе речь именно об этом — о вечерней молитве Яакова.

Мидраш Раба (на книгу Берешит, гл. 68) дополняет картину, уточняя, что в тот момент, когда Яаков собрался обратиться к Всевышнему с молитвой, перед ним возникла стена.

Но для чего понадобилось ставить перед нашим праотцом стену?

В уже упомянутом нами трактате Берахот (лист 34) говорится, что тот, кто молится на открытом месте — наглец.

Однако же нам из Торы известно, что Ицхак молился в поле (Берешит, гл. 24, ст. 63). Разве есть более открытое место?

Это кажущееся противоречие — разрешимо, если заглянуть в Талмуд.

В Талмуде (трактат Песахим, лист 88) написано, что место, которое Ицхак избрал для молитвы, полем можно назвать, лишь условно. На самом деле Ицхак ходил молиться на гору Мория — туда, где в свое время будет построен Первый Иерусалимский Храм. 

Ну, а разве гора — не открытое место?

Учителя объясняют, что люди знали об особой святости горы Мория и обходили ее стороной. Поэтому никак нельзя сказать, что Ицхак молился на открытом месте. 

Теперь вернемся к Яакову.

Тора открывает нам название места, в котором Яаков остановился для молитвы. Это — город Луз (Берешит, гл. 28, ст. 19).

Город, понятное дело — не может считаться уединенным местом. И те, кто ищет уединения — покидают города.

Так как же Яаков мог там молиться?

В принципе — не мог. Но на выручку ему пришел Всевышний. Чтобы Яаков не чувствовал себя наглецом, молясь на открытом месте, Творец поставил перед ним стену. И в Мидраше об этом сказано, что Творец «поставил перед ним мир стеной».

Из Торы известно, что произнеся вечернюю молитву, Яаков лег спать. И мы читаем: «И лег на том месте» (Берешит, гл. 28, ст. 11).

В своем комментарии к этому фрагменту Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) отмечает, что последние 14 лет Яаков не ложился спать по ночам. Находясь в доме учения Эвера, он посвящал ночи изучению Торы.

Почему же в ту ночь Яаков решил изменить хорошую традицию? Неужели Тора — только в йешиве, а вышел за порог и — можно расслабиться?

Нет, наш праотец Яаков, был конечно же не таким.

Но тогда, чем отличалась эта ночь от всех прочих ночей? Почему в ту ночь Яаков решил лечь спать, вместо учебы?

Известно, что все пророки, кроме Моше, получали пророчества ночью, во сне. Как написано: «Если есть у вас пророк, то Я, Всевышний, в видении ему являю Себя, во сне говорю ему» (Бамидбар, гл. 12, ст. 6).

Это Всевышний объяснил Аарону и Мирьям, обратившись к ним из облачного столба, при входе в Шатер Откровения.

Яаков направлялся в Харан. Он хотел знать, угоден ли его поход Творцу, одобряет ли Он это путешествие. Поэтому «и лег на том месте» — в надежде, что во сне на него снизойдет пророчество, и Всевышний откроется ему.

Так и произошло: Всевышний говорил с Яаковом и обещал, что не оставит его и будет охранять, оберегать его — и от Лавана и от Эсава (в дороге и на обратном пути).

Об этой ночи и об этом сне Яакова сказано: «Когда ляжешь спать, не будешь бояться, и когда лежать будешь, сон твой будет сладок» (Мишлей — Притчи царя Шломо, гл. 3, ст. 24).  

Яаков знал — это он выучил в йешиве Эвера — что Тора защищает и оберегает изучающего ее (трактат Сота, лист 21).

И вот путешествие в Харан меняет привычный уклад — в дороге трудно учиться. А сон — вообще прерывает учебный процесс. 

«Когда ляжешь спать, — успокаивает Яакова Всевышний, — не будешь бояться». Ведь путь твой — дорога заповедей, а сон — на службе пророчества.

Поэтому не бойся ни Лавана, ни Эсава. И будет сладок твой сон. Сладок — от добрых вестей и знамений.

И вот, Яаков устраивается на ночлег. Он собирает камни и кладет их, как сказано в тексте Торы, себе в изголовье (Берешит, гл. 28, ст. 11). 

Тора подчеркивает, что это были не просто камни, но — камни этого места.

Но зачем потребовалось такое уточнение? Вряд ли кто-то мог предположить, что за камнями Яаков отправился в какое-то другое место. Как будто мы могли подумать, что Яаков находясь в одном месте, мог воспользоваться камнями другого. Что же кроется за этим уточнением?

Комментируя этот отрывок, Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) пишет, что камни были нужны Яакову, чтобы защититься от диких зверей.

Еврей этот был настолько предан Всевышнему, настолько глубока и крепка была его вера в Него, что не боялся он ни волков, ни медведей.

Одно из имен Всевышнего — hа-Маком, то есть — «место, в котором находится наш мир». И в нашем мире нет даже укромного уголка, где бы не находился Всевышний. 

Теперь мы понимаем, что за камни взял Яаков для защиты от диких зверей. «Камни места» (hа-Маком) — это упование на Всевышнего, одно из имен которого hа-Маком.

Человек должен уметь извлекать урок из всего, что с ним происходит. И во всем нужно различать Руку Творца.  

На иврите камни — «авней». Буквы слова «авней» можно прочесть как аббревиатуру выражения (разумеется, на иврите) — «Благослови Всевышнего душа моя!» (Теилим — Псалмы царя Давида, гл. 104, ст. 1). С этим (вместе с «камнями места») и устроился Яаков на ночлег.