Первая фраза главы сообщает: «И вышел Яаков из Бэер Шевы, и пошел в Харан...».

И вышел на иврите — вайеце.

Наша недельная глава начинается рассказом о путешествии Яакова. В тексте читаем: «И вышел Яаков из Бэер Шевы, и отправился в Харан» (Берешит, гл. 28, ст. 10).

Достаточно было бы написать только, что Яаков «отправился в Харан, — отмечает в своем комментарии Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век). — Ведь о том, что он был в Бэер Шеве мы и без того знали. Однако же, этим указанием Тора показывает нам, что всегда ощущается уход праведника из города.

Находясь в городе, праведник воплощает собой его величие, блеск и великолепие — служит его украшением. Когда же он уходит оттуда, город вместе с праведником — лишается и своего великолепия.

Это, что касается города. Теперь поговорим — о праведнике.

Праведникам свойственна скромность и зачастую — низкая самооценка. Пребывая в трепете перед Всевышним, праведник постоянно проверяет себя и свои поступки в частности — не задел ли он кого-то ненароком, не дал ли слабину в своем служении, не отклонился ли в сторону, не отошел ли назад. Эти проверки хорошо мотивируют духовный рост и продвижение вперед.

Злодеям же — чужды сомнения. Они всегда уверены в своей непогрешимости, праведности и правоте. А их соратники пытаются еще и навязать эту мысль другим, внедрить ее в общественное сознание. Центр изучения наследия такого-то политика, общественный фонд имени сякого-то деятеля. Но наследие это такого рода, что порядочному человеку впору считать себя лишенным наследства — лишь бы не прослеживалась связь ни с этим политиком, ни с его наследием. 

Об этих двух типах людей — о действительно праведном человеке и о тех, кто рядится в одежды праведности, оставаясь отпетым злодеем, и говорится в начальной фразе нашей недельной главы. Ее первая часть — «И вышел Яаков из Бэер Шевы» — сообщает о праведнике. Истинный праведник, подобный Яакову, никогда не скажет о себе, что он — праведник. На это дает намек само имя Яаков, которое происходит от того же корня, что и слово «экев» — «пятка». 

— Я — голова, мозг нации, — без тени сомнения заявляет о себе злодей.

— Ты — наше сердце, наша совесть, — вторят ему прихлебалы.

— Я — всего лишь «пятка», — думает о себе праведник.

Но и те и другие — не правы. Но только вот, позиция праведника — имеет обоснования. 

Название города Бэер Шева во фразе — «И вышел Яаков из Бэер Шевы» в понятиях внутренней Торы — некий условный город, пределы которого обозначают границы Воли Творца. Праведник постоянно проверяет себя — не вышел ли он из «Бэер Шевы», то есть — не отклонился ли в своем служении от желания Всевышнего.

Духовный поиск — это общечеловеческая черта. Русская классическая литература строится на душевных сомнениях, исканиях, терзаниях, метаниях, самокопании «маленьких людей», «пяток» общества, либо — тех, по кому общество прошлось своей железной пятой.

Вся русская классическая литература вышла из гоголевской «Шинели»?

Нет! Она вышла из Бэер Шевы. Из Бэер Шевы Яакова. Вместе с Яаковом. С его самоанализом и духовными поисками.  

А вот во второй части нашей фразы — «…и отправился в Харан», говорится о злодее. Путь злодея известен: от гордости (я — мозг нации) — к злости и гневу. Злодеи по своей природе — очень злы и гневливы.

Как отличить праведника от злодея?

По неудачам.

Праведник старается никого не винить, кроме себя. Злодей твердо уверен, что в его неудаче виноваты все вокруг — только не он.

По победам.

Злодей празднует свой успех. Праведник благодарит Всевышнего.

А, если злодей действительно станет праведником? Такое бывает?

Бывает, но — крайне редко. Об этом тоже говорится во внутренней Торе.

Написано в Танахе: «Он изменил свое поведение перед Авимелехом, и был изгнан, и ушел» (Теилим — Псалмы царя Давида, гл. 34, ст. 1).

С точки зрения внутренней Торы, здесь говорится о бааль тешува (именно так называют того, кто перестал быть злодеем). Он изменил свое поведение перед Отцом и Господином, перед Царем царей.

Слово «и ушел» имеет то же значение, что «и отправился». Эти слова на иврите и пишутся одинаково. Обозначая одно и то же действие и одну и ту же духовную черту. А отправился он — в Харан, что символизирует гнев, изгнание.

Выражение бааль тешува применимо к тому, кто поселился в городе желания Всевышнего и не покидает его пределов. И уж точно — навсегда прекратил свои походы в город Харан, туда, где властвует гнев.

Написано в нашей недельной главе: «И вышел Яаков из Бэер Шевы, и пошел он в Харан» (Берешит, гл. 28, ст.1 0).

В Мидраше (Мидраш Раба на книгу Ваикра, гл. 8) рассказывается, как одна римская матрона спросила раби Йоси бен Халафта (великий Учитель Мишны; 2-й век), чем занимается Всевышний, с тех пор, как он завершил Сотворение мира.

— Подбирает пары для создания семьи, — ответил ей раби.

Отсюда мы видим, что жена или муж даются человеку Свыше. Только одним, чтобы найти себе пару, нужно прикладывать усилия, другим же — палец о палец ударять не приходится, у них это получается как бы само.

Ицхак не искал Ривку, ему достаточно было поднять глаза, как сказано: «И поднял он глаза свои и увидел: вот верблюды идут» (Берешит, гл. 24, ст. 63). Караван верблюдов, направляемый верным Элиэзером, доставил Ицхаку его пару — Ривку.

А Яакову пришлось самому отправиться на поиски невесты. И в Торе об этом читаем: «И вышел Яаков из Бэер Шевы».

Но от чего это зависит? Почему кому-то приходится отправляться на поиски невесты, а кто-то — ждет, когда она сама придет к нему?

Если все пары составляются на Небесах, значит, решающую роль в этом играет духовная проекция человека. Чтобы это понять, нам придется заглянуть во внутреннюю часть Торы (на иврите — пнимиют а-Тора).

Задача еврейского народа — исправлять мир. Для этого Всевышний в духовных мирах создал специальную «строительную площадку». Она состоит из двух частей. В правой — осуществляется работа, в левой — накапливается результат.

Источник души Ицхака — мера суда, которая находится в левой части. А Яаков связан с мерой тиферет (гармония, совершенство), находящейся в правой части.

Исходя из этого, становится ясно, что Яаков должен был сделать все, чтобы отыскать свою себе жену, а Ицхаку она досталась, если так можно выразиться — на блюдечке. Работа и — ее результат.

Очевидно, что этот принцип относится не только к поискам жены, но и вообще — к любой духовной работе человека. Кто-то не может усидеть на месте, его влекут неизведанные страны, жажда новых открытий. Он легко срывается с насиженных мест, отправляется в дальние странствия, туда, где не ступала нога человека, спускается на морские глубины, пытливо бороздит взглядом звездное небо. Именами таких людей называют архипелаги и покоренные ими горные вершины.

Однако чувство уважения во мне больше вызывают те, чьи имена не столь известны. Ведь они всего лишь в мире людей открывают человека. Они помогают человеку раскрыться, найти себя и обратиться к Творцу. Они согревают его теплом своей любви, выводят на верный путь, и вот, он уже сам по жизни идет дорогой добра и света.

Таким человеком был Авраам, таким был Яаков. Именно этот образ жизни был им близок. Только Яаков попробовал пожить спокойно — тот час же его постигло несчастье с Йосефом (см. комментарий Раши на Берешит, гл. 37, ст. 2).

Но есть и другой тип людей. Они никуда не спешат, не проявляют ярко свои эмоции. Они — требовательны к себе. Им никогда не изменяет логика и холодный расчет. Не прилагая видимых усилий, они, тем не менее, все имеют и всего добиваются.

Ньютон тихо дремал под яблоней, когда его осенило Свыше законом всемирного тяготения.

Обращаясь к Яакову во сне, Всевышний упоминает Авраама и Ицхака. Как сказано: «И сказал Он: Я Всевышний Авраама, отца твоего, и Всевышний Ицхака» (Берешит, гл. 28, ст. 13).

Полагаю, все обратили внимание, что Авраам здесь назван отцом Яакова, а Ицхак — нет. 

Почему?

Авраам и Яаков много странствовали, вели беспокойную жизнь. А Ицхак никогда не покидал пределов земли Израиля. Яаков в этом смысле — ближе к Аврааму, нежели к Ицхаку. Поэтому и назван отцом Яакова — Авраам.

Яаков выходит из Бэер Шевы и отправляется в Харан. В пути его внезапно застает ночь — в месте, которое он впоследствии назовет Бейт-Эль. И Яаков устраивается там на ночлег. Вот как об этом написано в Торе: «И взял он из камней того места и положил себе изголовьем, и лег на том месте» (Берешит, гл. 28, ст. 11).

Комментируя этот фрагмент, Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) поясняет, что Яаков выложил из камней подобие защитного желоба вокруг своей головы, потому что опасался нападения диких зверей.

В Танахе не раз рассказывается о том, как люди ночуют, но нигде больше не говорится о подобной предосторожности. 

В связи с этим возникает ряд вопросов.

Чем вызвана эта мера безопасности? Была ли в ней насущная необходимость, или Яаков просто перестраховался?

В книге Зогар написано, что, отправляясь в Харан, «Яаков вышел из Бэер... которая шмита». Слово «шмита» в переводе означает — «седьмой» (на иврите «семь» — шева). И тогда мы получаем, уже упомянутую в Торе Бэер Шеву.

Но что в таком случае добавляет этот комментарий Зогара?

Очевидно, что под словом «шмита» подразумевается «седьмой» или «субботний» год. Год, в который запрещено обрабатывать землю и собирать урожай. 

Итак, Яаков отправился в своё путешествие в год шмиты, в Песах, или — сразу после него. 

Откуда известно про Песах?

Яаков, как мы знаем, вынужденно покинул отчий дом. Он спасался от мести своего брата Эсава.

Эсав считал, что Яаков обманом заполучил, полагавшееся ему, Эсаву, отцовское благословение. А Ицхак благословил Яакова как раз в Песах. Об этом мы узнаем из комментария Раши.

Ривка велит Яакову взять для Ицхака двух козлят: одного для пасхального приношения, другого — для приготовления изысканных блюд (см. комментарий Раши к книге Берешит, гл. 27, ст. 9).

В Мидраше Тосефта говорится, что в Бейт-Эле плоды сохранялись на деревьях дольше, нежели в других местах Эрец Исраэль, вплоть — до Песаха. Поэтому дикие звери со всей округи к Песаху собирались в Бейт-Эль и лакомились там плодами.

Но это могло происходить только в год шмиты. Ведь в обычные годы, по всей стране, в том числе — и в Бейт-Эле, урожай плодов собирают задолго до наступления праздника Песах. А в шмиту плоды собирать запрещено. Вот они и остаются на деревьях не убранные. Тогда зверям наступает раздолье. Они объедают плодовые деревья по всей стране. А к Песаху, когда в остальных местах плоды уже съедены, а то, что не съедено - сгнило, звери со всей страны собираются в Бейт-Эле, ведь там плоды сохраняются лучше всего. 

Так что Яаков не зря опасался нашествия диких зверей. И значит, мера предосторожности принятая им, была вполне оправданной.

Яаков отправляется в Харан, и в пути его неожиданно застигает ночь. В Торе об этом читаем: «И наткнулся на некое место, и ночевал он там, ибо зашло солнце» (Берешит, гл. 28, ст. 11).

Безусловно, привлекает к себе внимание речевой оборот «и наткнулся на некое место». Изучая нашу недельную главу — всякий раз задумываешься о его смысле.

В Талмуде (трактат Хуллин, лист 91) Учителя говорят, что так наш праотец Яаков установил вечернюю молитву — маарив (еще ее называют — арвит). В этом он пошел по стопам своего отца и деда, которые также установили молитвы: Авраам — утреннюю (шахарит), Ицхак — послеполуденную (минху).

В Мидраше (Мидраш Раба на книгу Берешит, гл. 76) Учителя называют Яакова избранным из праотцов. Ведь все его дети формировали еврейский народ, никто не ушел в сторону. 

Молитвы, установленные Авраамом и Ицхаком, с самого начала имели статус обязательных. А вот маарив Яакова поначалу был добровольной молитвой, и лишь со временем, весь народ принял на себя обязанность, наряду с шахаритом и минхой, молиться и вечером.

Возникает законный вопрос: почему молитва, которую установил избранный Яаков, вначале имела более низкий статус, нежели молитвы, установленные Авраамом и Ицхаком?

Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) пишет, что с Яаковом произошло чудо, и он в короткое время достиг места, которого, двигаясь со своей обычной скоростью, никак не мог бы достичь. Всевышний, чудесным образом, сократил его путь. Поэтому и написано, что Яаков «наткнулся на некое место», то есть — оказался там внезапно, неожиданно для себя. 

Но, что же это было за место?

Речь идет о горе Мория, — отвечает на этот вопрос Раши. — Та самая гора, на которой Авраам совершил приношение (связывание) Ицхака (на иврите — акедат Ицхак).

Оказавшись в столь святом и возвышенном (в духовном смысле) месте, Яаков, понятное дело, в своем душевном порыве решил вознести молитву Творцу. Тогда как раз было время минхи.

Однако Всевышний хотел, чтобы Яаков не просто оказался там, но и заночевал в том месте. Поэтому, произошло еще одно чудо — солнце зашло раньше времени. На это и намекают и слова Торы: «и ночевал он там, ибо зашло солнце».

Следовало, казалось бы, написать: «И зашло солнце, и он ночевал там», — замечает Раши. Оборот «ибо зашло солнце» означает, что солнце зашло неожиданно для него, не в свое обычное время, но — раньше срока. Чтобы Яаков остановился там на ночлег.

Итак, Яаков внезапно оказывается на горе Мория, начинает молиться там минху, и вдруг оказывается в полной темноте. Ночь — время молитвы маарив. Мааривом и становится начатая Яаковом минха.

Так родилась вечерняя молитва.

Невеста Яакова, Рахель, была пастушкой. И в Торе об этом читаем: «А Рахель пришла с овцами, которые у ее отца, потому что пастушка она» (Берешит, гл. 29, ст. 9).

Рахель — пастушка? С чего бы это?

У Лавана было две дочери: Лея и Рахель, а у Ицхака и Ривки — два сына: Эсав и Яаков. Людская молва их и поженила. Старшего на старшей  (Эсава на Лее), а младшего — на младшей (Яакова на Рахели). 

Лаван считал, что для удачного замужества, жена должна быть прямой противоположностью мужу. Ведь элементарные частицы с разными зарядами — притягиваются. Значит, чем больше различий между мужем и женой — тем крепче будет семья. Возведя это свое соображение в принцип, он так и воспитывал дочерей. 

Об Эсаве Лаван знал, что тот — «человек поля». Поэтому растил Лею домоседкой и домохозяйкой. 

Яаков, в противоположность Эсаву, любил, как говорится о нем в Торе — «сидеть в шатрах». Значит, для создания идеальной семьи ему больше всего подойдет жена-пастушка.

Рахель с готовностью следовала наставлениям своего отца. Она видела в этом исполнение важной заповеди — почитание родителей. А Лея все глаза выплакала, сидя взаперти в четырех стенах. Видя, что Лею не переделать, Лаван обманом выдает ее за Яакова.

— Не любишь сидеть дома — не видать тебе Эсава, — решил Лаван. — Достанешься этому чудаку Яакову,

Но откуда известно, что Лея была непоседой, и проводить время дома для неё было сущим наказанием? 

Это ее качество передалось Дине. Помните тот ужасный случай со Шхемом, сыном Хамора (об этом на сайте можно прочесть на сайте, к примеру, в обзоре недельной главы Ваишлах, пятый годовой цикл обсуждения)?

А началось все с того, что Дина вышла прогуляться. Как написано: «И вышла Дина, дочь Леи…» (Берешит, гл. 34, ст. 1).

Но разве не дочь Яакова она? — удивляется Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) в своем комментарии к этому фрагменту.

Она названа здесь дочерью Леи, чтобы подчеркнуть сходство Дины с матерью, которая тоже любила «выходить». Как сказано: «И вышла Лея ему навстречу» (Берешит, гл. 30, ст. 16).

Об том же говорит и пословица: «Какова мать, такова и дочь».