По первым словам фразы: “Вели сынам Аарона...” (Ваикра, гл. 6, ст. 1).

Вели на иврите — цав.

Изучение законов приношений в Храме (на иврите приношения в Храме называются — корбанот; в ед. ч. — корбан) начинается в нашей недельной главе с указаний о приношении категории ола, то есть — всесожжения (приношение, символизирующее тотальную связь с Творцом).

В Торе читаем: «Передай Аарону и его сыновьям следующее повеление — вот закон о приношении всесожжения» (Ваикра, гл. 6, ст. 2).

Интересно отметить, что во всех других местах Торы тема корбанот начинается с приношения категории хатат (которое искупает непреднамеренные ошибки в исполнении заповедей — символизирует искреннее раскаяние и стремление исправить ошибку).

С чем же связано исключение из правил в главе Цав?

Из Устной Торы известно, что Аарон ни разу не упомянут в недельной главе Ваикра именно потому, что косвенно участвовал в создании золотого тельца. 

Евреи в знак того, что Всевышний простил им этот проступок, получили Мишкан (Переносной Храм). И Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) подчеркивает (см. на сайте обзор недельной главы Пекудей, четырнадцатый годовой цикл обсуждения в текстовом формате), что по этой причине Мишкан назван в Торе — «Мишканом Свидетельства» (Шемот гл. 38, ст. 21).

Выходит, что евреи, сделав золотого тельца, получили Мишкан, а имя Аарона, лишь косвенно участвовавшего в этом, было стерто из главы Ваикра. Где же справедливость? Ведь мы знаем, что Творец всегда — справедлив.

Ответ на этот вопрос непосредственно связан с необычным началом нашей недельной главы, в котором, как уже говорилось, речь сразу идет о приношении категории ола (не так, как в других местах Торы, где предшествуют указания о приношении категории хатат). А точнее — с той разницей, которая существует между этими видами корбанот.

Если человек хотел осуществить приношение Всевышнему, он реализовывал свое желание посредством приношения ола. Известно также, что данный вид корбанот смягчает вину человека с запретными помыслами.

В свою очередь, корбан-хатат — приношение, искупающее действия, которые привели к непреднамеренной ошибке. Значит, хатат — более «строгое» приношение, нежели ола. Ведь, пусть и непреднамеренное, но — совершенное действие, должно расцениваться, по сравнению с неосуществленными (пусть и запретными) помыслами — как более серьезное нарушение.

Вместе с тем, корбан-ола — полностью сжигается на мизбеахе (в условном переводе — «жертвенник»). В то время как части корбана-хатат съедают коэны (служители в Храме). Казалось бы, должно быть наоборот!? 

Дело тут в том, что нереализованная запретная мысль обычно кажется человеку незначительным нарушением. Он не особенно переживает по этому поводу, следовательно, и его раскаяние, скажем так — «не полноценное». И приношение ола призвано подтолкнуть его — к полному раскаянию.

Иная ситуация с приношением хатат. Необходимость полного раскаяния для искупления нарушения действием (пусть и не сознательным) для большинства людей — очевидна. 

Это и хотел объяснить Аарону Всевышний, начав нашу недельную главу, следующую за главой Ваикра, с законов о приношении ола.

Поскольку евреи, создав золотого тельца, допустили реальное, фактическое нарушение, их раскаяние после этого было полным и совершенным. Так они заслужили прощение Всевышнего. И Мишкан стал тому свидетельством.

Но Аарон, участие которого было не только косвенным, но, к тому же — и вынужденным, не видел за собой особой вины. А значит, его раскаяние не было — достаточным. Поэтому, чтобы побудить Аарона к полному раскаянию, глава Ваикра осталась без упоминания о нем.

Анализируя в Мидраше (Мидраш Раба на книгу Ваикра, гл. 7) фрагмент из нашей недельной главы — «Передай Аарону и его сыновьям повеление: вот закон о приношении ола (всесожжения)» (Ваикра, гл. 6, ст. 2), Учителя отмечают, что тому, кто удостоился полного раскаяния — засчитывается, будто он поднялся в Иерусалим, возвел в нем Храм, построил мизбеах (в условном переводе «жертвенник») и совершил все упомянутые в Торе виды приношений. Потому что приношения Всевышнему это сокрушенный дух и сломленная гордыня. Как сказано: «Приношения Всевышнему — это дух сокрушенный; сердце сокрушенное. Их Всевышний не станет презирать» (Теилим — Псалмы царя Давида, гл. 51, ст. 19).

Устная Тора открывает нам правило, согласно которому — везде, где в Торе встречается слово «цав» (передай повеление), повеление это — на века. Но ведь мы знаем, что сейчас, когда у нас нет Храма, приношения — не осуществляются. Так почему же в Торе в нашей главе написано — «цав!»?

Этому дается такой объяснение. Во времена Храма человеку, приносящему корбан (приношение в Храме), предписывалось осознавать, что все, что сейчас делают с предназначенным для этого животным, по большому счету — должно было бы происходить с ним самим. На животном нет никакой вины, оно лишь служит «инструментом» искупления. И когда человек в полной мере это осознает — реализуется смысл приношения.

Таким образом, мы видим, что цель приношения, конечно же — не в умерщвлении животного, но — в том, чтобы человек раскаялся, в том, чтобы сломить его гордыню.

И действительно, самое желанное приношение для Всевышнего это — сломленная гордыня. А этого можно достичь и в наши дни. Поэтому и сегодня тем, кто сумел достичь полного раскаяния, засчитывается, как будто они осуществили все описанные в Торе приношения. И, значит, заповедь о приношениях действительно — на все времена.

Но вернемся к процитированному выше фрагменту из Теилим и прочтем продолжение цитаты — «Сделай добро Сиону... отстрой стены Иерусалима... тогда возложат на мизбеах (в условном переводе — «жертвенник») Твой быков» (Теилим, гл. 51, ст. 20-21).

Для нас это означает, что Значит, несмотря на то, что у каждого и в наше время есть возможность совершить жертвоприношение. Принести в жертву Всевышнему свою гордость, свои плохие наклонности, своё дурное начало. Мы обязаны также молиться и просить о восстановлении Иерусалима и Храма, чтобы иметь возможность служить Всевышнему во всех аспектах. 

В книге «Гиват а-Море» рассказывается история о праведнике и пророке Элиягу. Шли они через поле, и увидели, что на земле лежит мертвое животное, туша которого распространяет невыносимый смрад. Праведник закрыл нос и ускорил шаг. А пророк Элиягу шел, как ни в чем не бывало.

Когда они подошли к городу, им встретился человек, в походке, в движениях которого и особенно — в высоко задранном носе, угадывался гордец. Элиягу зажал нос и постарался, как можно быстрее пройти мимо гордеца. На удивленный вопрос праведника Элияу ответил, что прикасаясь к падали, человек становится нечистым лишь до вечера. Но гордость препятствует восстановлению Иерусалима. Падаль распространяет смрад лишь на несколько шагов, но смрад, исходящий от гордеца — достигает Небес.