В первой фразе главы говорится: “И сказал Всевышний Аврааму - уйди из страны своей...”.

Уйди на иврите - лех леха.

Когда Всевышний заповедал обрезание, Он отметил, что исполнив его, Авраам обретет цельность (Берешит, гл. 17, ст. 1).

Учителя в Талмуде (трактат Недарим, лист 32) на основе этого делают вывод о величии и значимости заповеди об обрезании.

Кто еще служил Творцу и исполнял Его волю и заповеди так, как Авраам, — говорят они. — Но цельность Авраам обрел, лишь исполнив заповедь обрезания. И если ни одна другая заповедь, кроме этой, не даровала Аврааму цельность — вывод об исключительной значимости именно этой заповеди, что называется, напрашивается сам собой.

Но не будем торопиться с заключениями и попытаемся сами обсудить этот вопрос.

Если у человека есть даже самый крошечный недостаток, считать его цельным, пока этот недостаток не будет устранен — нельзя.

Тогда почему Учителя подчеркивают значимость обрезания? Быть может, это просто была последняя заповедь, выполнения которой не хватало Аврааму для обретения цельности. При этом, сама заповедь совсем не обязательно должна иметь какую-то особую ценность, вся соль в том, что она — последняя. Разве не так?

Поищем ответ на этот вопрос.

Рамбам (великий Учитель, комментатор Мишны и составитель полного кодекса еврейских законов Мишнэ Тора; Испания – Египет, 12 век) в своей книге Морэ Невухим («Путеводитель заблудших») пишет, что обрезание крайней плоти уменьшает подверженность человека влиянию пагубных страстей.

Обрезание — это особый знак Союза между евреем и Всевышним, — добавляет Рамбан (Рабейну Моше бен Нахман — Нахманид; великий комментатор Торы, Танаха и Талмуда; Испания – Эрец Исраэль, конец 12-го – начало 13-го вв.).

В нашей недельной главе упоминается возраст Авраама, в котором он был обрезан, и возраст, в котором сделали обрезание Ишмаэлю, сыну Авраама от служанки Агари (Берешит, гл. 17, ст. 24-25).

Там, где говорится об обрезании Ишмаэля, в Торе употреблен вспомогательный союз «эт» (на русский язык он — не переводится). Но в сообщении об обрезании Авраама, этот союз отсутствует.

Учителя объясняют, что союз «эт» дает намек на то, что здесь имеется дополнительная информация. 

Обрезание крайней плоти не только улучшило тело Ишмаэля, сделало его более совершенным, но и помогло ему укротить йецер а-ра (дурное начало), помогло справиться с пагубными страстями или, по крайней мере — ослабить их. Обрезание для Ишмаэля не ограничивалось удалением крайней плоти, союз «эт» намекает также на «обрезание» сердца, то есть — негативных наклонностей. И в итоге, в конце дней это привело его к тешуве (раскаянию и возвращению к праведной жизни).

Авраам же одолел свое дурное начало, еще до обрезания. То есть можно сказать, что к обрезанию крайней плоти Авраам пришел с уже «обрезанным» сердцем. Поэтому, в сообщении об обрезании Авраама союз «эт» в Торе — отсутствует. 

Теперь мы можем понять величие Авраама. Конечно, наши другие праотцы, и Ицхак и Яаков, тоже служили Всевышнему и исполняли все заповеди Торы. Но они делали это после обрезания, которое ослабило их вожделения и страсти. Авраам же начал свое служение задолго до обрезания.

В нашей недельной главе говорится об изменении имени Сары.

От рождения ее звали Сарай (с буквой «йуд» в конце имение). Но Всевышний решил, что это имя требует изменения и дал жене Авраам имя Сара, которое оканчивается на букву «hей».

В тексте Торы об этом читаем: «И сказал Всевышний Аврааму: Сарай, твою жену, не называй Сарай, но Сара — имя ее» (Берешит, гл. 17, ст. 15).

Бывает, что жена в чем-то может превосходить своего мужа. И нам известно, что Сара в некоторых свойствах и проявлениях — превосходила Авраама. Ведь недаром Всевышний велел ему: «Во всем, что скажет тебе Сара — слушай ее голоса» (Берешит, гл. 21, ст. 12).

Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) объясняет, изначально Авраам уступал Саре в силе пророчества. На это намекает ее прежнее имя. Конечная буква йуд в имени — свидетельствует о развитии некоторых качеств до уровня мужских. 

Но Сара не пожелала примерять на себя корону, положенную мужу. Поэтому она разделила последнюю букву своего имени надвое.

Гематрия (числовое значение) букв йуд равна — десяти. Сара как бы разделила йуд на две буквы hей (гематрия буквы hей составляет — пять). Одну она отдала — Аврааму. Ведь Авраама получил это имя только после того, как к его имени была добавлена буква hей. Раньше его звали — Аврамом.

Другую же букву hей Сара оставила себе. Так из Сарай получилась — Сара, а из Аврама — Авраам.

Последняя буква в имени Сара, буква hей, свидетельствует о развитии качеств, присущих женщине. В любом случае, Саре не пристало жалеть об утрате буквы йуд и изменении имени. 

Имя Сара — почетнее имени Сарай, — пишет Раши. — Потому что «Сарай» (это слово можно перевести, как «своя владычица», «владеющая собой») характеризует лишь внутренний мир носительницы этого имени, тогда как имя Сара, вдобавок к этому — еще и умение видеть и учитывать интересы других.

Отсюда следует вывод, что женщине гораздо важнее развивать в себе именно женские качества, а мужские — оставить мужчинам.

Когда в знак заключения вечного союза между Авраамом, его потомством и Всевышним, были рассечены туши животных, а солнце стало клониться к закату, Аврааму было открыто пророчество об ужасах египетского изгнания. Но в утешение, Творец сказал ему: «И также народ, у которого в порабощении будут, судить буду Я, а затем они выйдут с большим имуществом» (Берешит, гл. 15, ст. 14).

Но зачем народу, который идет получать Тору, большое имущество?

Разумная душа чурается излишнего богатства. Человек праведный насыщает душу свою, но — «не переедает». Он понимает, что жизнь в материальном мире — мимолетна, и никому еще не удавалось пронести с собой в мир Истины деньги и драгоценности. Некоторые правители наполняли золотом свои гробницы. Что может быть глупее? После смерти телу все это — уже безразлично, и душе от этого нет никакой пользы. 

Так зачем евреям египетские сокровища?

Мир так устроен, что зачастую мера суда приходит в действие не сразу. Нужно, чтобы прегрешения превысили все отпущенные «лимиты». Но после этого — приходит уничтожение. 

Выходит, египтяне, поработившие и притеснявшие Израиль, должны были быть уничтожены?

Но евреи пробыли в Египте только 210 лет, вместо отведенных им 400 лет рабства. Значит, египтяне, в зверствах своих еще не успели пересечь «красную черту». И, следовательно, мера суда еще не могла быть активизирована. 

Так что, неужели египетским злодеям удастся избежать возмездия, неужели они уйдут от ответа?

В Торе записано повеление Всевышнего: «Пусть спросит женщина у соседки своей и у живущей с ней в доме вещи серебряные, и вещи золотые, и одежды» (Шемот, гл. 3, ст. 22).

Так египетское имущество досталось евреям. А египтяне, лишившись всего — превратились в жалких нищих. А нищий, как говорят в Талмуде (трактат Недарим, лист 64) наши Учителя — все равно, что мертвый. 

Мы видим, что «большое имущество», свалившееся на евреев, в какой-то степени заменив меру суда, позволило им выйти из галута (изгнания) раньше времени.

Тут следует заметить, что еврейская кровь — «не водица». И те, кто реально ее проливал, не отделались только бедностью. Убийцы «не вышли сухими» — воды Тростникового моря (ныне — Красное) сомкнулись над ними, когда они преследовали вышедших на свободу евреев.

Наш галут столь тяжел и тянется так долго, потому что он — последний, и половинчатыми мерами тут не обойдешься. Мера суда пока еще — на «листе ожидания». Но как только народы, от которых мы натерпелись, исчерпают свои кредиты — они поплатятся за все. Всевышний сполна взыщет с них за кровь праведников.

В нашей недельной главе говорится о заповеди обрезания сказано: «И восьмидневным обрезан должен быть у вас всякий мужского пола в поколениях ваших» (Берешит, гл. 17, ст. 12).

Обрезание — заповедь, которая передается из поколения в поколение, и особо хранят в нашем народе. В разные времена, ее исполнение поистине требовало настоящей самоотверженности. Но евреи шли на риск, не останавливаясь ни перед какими преградами — чтобы ввести своих детей в завет нашего праотца Авраама.

Вот несколько историй, помогающих понять величие этой заповеди.

Раби Мордехай Яфо из Ляховичей (Беларусь), автор книги Торат Авот (Тора отцов) был моэлем (специалист, который осуществляет обрезание) и очень ответственно относился к своей почетной профессии. Не было человека, которому он отказал бы в просьбе об обрезании. Раби Мордехай ездил делать обрезание в любую погоду и независимо от собственного самочувствия.

Однажды, когда раби Мордехай Яфо был уже совсем стар и болен, к нему почти одновременно прибыли два отца с просьбой поехать с ними, чтобы сделать обрезание их новорожденным сыновьям. Жили они в разных концах населенного пункта, на большом расстоянии друг от друга. На дворе была непролазная грязь и слякоть. Но рав Мордехай ни секунды не колебался. Он выехал из дома засветло и до захода солнца успел сделать брит обоим сыновьям Израиля, которые родились восемь дней назад.

Вернувшись домой из столь утомительного путешествия, раби слег и вскоре умер. И на его могиле вырос адас (миртовое дерево). Знающие люди в связи с этим цитировали отрывок из Танаха, то место, где написано: «И стоит он между адасами» (книга пророка Захарии, гл. 1, ст. 8), добавляя, что, как сказано в книге Зогар, малаха брита (в условном переводе — «ангела, ответственного за брит») зовут Адас.

Один моэль, будучи хасидом, мечтал попасть к своему ребе на субботу Хануки. Он отправился в путь заранее и уже в четверг ночью подъехал к селу, в котором жил ребе. Хасид остановился на ночлег на постоялом дворе, но поутру, не успело солнце показать миру первые лучи, как на постоялый двор явился человек и заявил, что ему срочно нужен моэль для сына.

Оказалось, что еврей живет далеко, так что, на шаббат к своему ребе, хасид на этот раз точно не попадал.

— Неужели нельзя было обратиться к моэлю, который живет где-нибудь поблизости? — проворчал застигнутый на постоялом дворе заезжий моэль, собираясь в дорогу.

— Да, в наших краях действительно живут несколько моэлей, — признался отец новорожденного. — Я объехал всех. И везде мне говорили, что моэль уехал на шаббат к ребе...

А теперь — перенесемся в смутные 20-е годы прошлого, 20-го века.

Рав Нафтали был одним из тех моэлей, которые продолжали делать подпольные обрезания, вопреки запрету большевиков. Как-то к нему в комнату ввалились ГПУшники, с офицером во главе. Все они были вооружены, офицер угрожающе размахивал наганом. Рав Нафтали, пожилой еврей — был близок к обмороку.

Офицер достал чистый лист бумаги и положил его перед моэлем.

— Нам известно, что ты, жидовская морда, подпольно делаешь обрезание, — прокричал старику офицер. — На этом листе напиши мне полный список всех тех, кто обращался к тебе в последние месяцы. И если хоть кого-то «забудешь» — собственноручно расстреляю на месте. Даю тебе три дня на размышление.

Все эти три дня реб Нафтали готовился к смерти. 

Спустя три дня офицер ГПУ вновь появился на пороге дома рава Нафтали. На сей раз — один, без сопровождения.

— Ну что, никого не забыл, старый хрыч?!

С этими словами он схватил оставленный им лист, который, как был, так и остался девственно чистым.

Офицер взвел курок и приставил дуло нагана к виску старика-моэля. Ни один мускул на лице рава Нафтали не дрогнул.

Неожиданно офицер опустил наган.

— Вижу, на тебя можно положиться, — уже совсем другим тоном произнес он. — Я еврей, и восемь дней назад у меня родился сын. Бери свои инструменты, поедешь со мной. Но, чтобы ни одна душа об этом не узнала...

Написано в нашей недельной главе: «И произнесла она Имя Всевышнего, говорившего с ней, и сказала: Ты всевидящ!» (Берешит, гл. 16, ст. 13).

Комментируя этот фрагмент, Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) приводит Мидраш (Мидраш Раба на недельную главу Берешит, гл. 45), в котором говорится, что Всевышний видит обиды униженных и уделяет им особое внимание.

В одном местечке жила очень праведная девушка Рахель. Ее богобоязненность, доброта, скромность, отзывчивость, легкий характер, веселый нрав, приятная внешность и обходительность вызывали восхищение в каждом, кто хотя бы издали наблюдал за ней. А вдобавок ко всему, высокий статус ее семьи довершал образ идеальной невесты.

И действительно, как только Рахель достигла возраста, когда начинают задумываться о шидухе (сватовстве), выгодные предложения так и посыпались, будто из рога изобилия.

Сваты и свахи взяли дом семьи Рахели в плотную осаду. Женихи, один достойнее другого — материализовывались то здесь, то там из красноречивых описаний бойких на язык свах.

Но мир, к сожалению — не всегда завтрак на зеленой лужайке в тени развесистой ивы и не прогулки под полной луной в тихую звездную ночь. В мире пока что все еще обитают злодеи.

Кто-то пустил слух, совершенно лживый и нелепый, а поэтому — привлекательный, что Рахель якобы совершила неблаговидный поступок. Рахель поначалу пыталась опровергать злой навет, но это лишь подливало масло в огонь. Слухи распространялись со скоростью лесного пожара в июльский полдень. «Поведение» Рахель стало излюбленной темой сельских пересудов. Бурлящий поток свадебных предложений очень быстро стал напоминать русло пересохшей реки. Сваты и свахи уже не посещали родовое гнезда семьи Рахели, словно там объявился прокаженный.

Сердце бедной девушки разрывалось от несправедливой обиды и горя. Впрочем, одно брачное предложение все же поступило. Его, потупив глаза, принесла хромая Зельда. На Рахели изъявил желание жениться помощник кучера, молодой и бедовый.

Обратите внимание, даже — не кучер! Кучер не мог себе позволить «так низко пасть».

Рахель понимала, что все, что с ней происходит — от Творца. И она приняла свою судьбу с открытым сердцем.

Дав согласие на свадьбу с помощником кучера, Рахель начала готовиться к новому этапу своей жизни. Родные обратили внимание, что в устах Рахели все чаще стали звучать слова из благословения, произносимого после чтения Афтары (отрывок из книги Пророков, которым завершают чтение Торы в субботу и праздники): «И оскорбленную душу спаси!». Раньше от нее такого не слышали.

Эту фразу она произнесла и, идя под хупу.

— Если мне не суждено было выйти замуж за талантливого ученика йешивы, посвятившего себя изучению Торы, как мне все прочили в былые дни, так пусть хотя бы мои будущие дети станут мудрецами Торы и праведниками, — взывала Рахель к Хозяину мира, стоя под свадебным балдахином.

И Всевышний не оставил без ответа молитву скорбящей души — Рахель родила и воспитала четырех сыновей, выдающихся знатоков Торы. Самый известный из них — рабби Йехиэль Гелер, автор книги Амудей Ор («Столпы света»). Евреи многих стран и общин обращались к нему с вопросами. Его ответы поражают глубиной мудрости и остротой мысли. Каждый свой ответ он подписывал словом «алув» (бедняга, человек, подвергшийся незаслуженному оскорблению) — в память о молитве своей матери (Алуват Нефеш — «оскорбленная душа»). Ведь благодаря этой молитве, он стал выдающимся ученым Торы.