По первым словам фразы: “Вели сынам Аарона...” (Ваикра, гл. 6, ст. 1).

Вели на иврите — цав.

Изучение законов приношений в Храме (на иврите приношения в Храме называются — корбанот; в ед. ч. — корбан) начинается в нашей недельной главе с указаний о приношении категории ола, то есть — всесожжения (приношение, символизирующее тотальную связь с Творцом).

В Торе читаем: «Передай Аарону и его сыновьям следующее повеление — вот закон о приношении всесожжения» (Ваикра, гл. 6, ст. 2).

Интересно отметить, что во всех других местах Торы тема корбанот начинается с приношения категории хатат (которое искупает непреднамеренные ошибки в исполнении заповедей — символизирует искреннее раскаяние и стремление исправить ошибку).

С чем же связано исключение из правил в главе Цав?

Из Устной Торы известно, что Аарон ни разу не упомянут в недельной главе Ваикра именно потому, что косвенно участвовал в создании золотого тельца. 

Евреи в знак того, что Всевышний простил им этот проступок, получили Мишкан (Переносной Храм). И Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) подчеркивает (см. на сайте обзор недельной главы Пекудей, четырнадцатый годовой цикл обсуждения в текстовом формате), что по этой причине Мишкан назван в Торе — «Мишканом Свидетельства» (Шемот гл. 38, ст. 21).

Выходит, что евреи, сделав золотого тельца, получили Мишкан, а имя Аарона, лишь косвенно участвовавшего в этом, было стерто из главы Ваикра. Где же справедливость? Ведь мы знаем, что Творец всегда — справедлив.

Ответ на этот вопрос непосредственно связан с необычным началом нашей недельной главы, в котором, как уже говорилось, речь сразу идет о приношении категории ола (не так, как в других местах Торы, где предшествуют указания о приношении категории хатат). А точнее — с той разницей, которая существует между этими видами корбанот.

Если человек хотел осуществить приношение Всевышнему, он реализовывал свое желание посредством приношения ола. Известно также, что данный вид корбанот смягчает вину человека с запретными помыслами.

В свою очередь, корбан-хатат — приношение, искупающее действия, которые привели к непреднамеренной ошибке. Значит, хатат — более «строгое» приношение, нежели ола. Ведь, пусть и непреднамеренное, но — совершенное действие, должно расцениваться, по сравнению с неосуществленными (пусть и запретными) помыслами — как более серьезное нарушение.

Вместе с тем, корбан-ола — полностью сжигается на мизбеахе (в условном переводе — «жертвенник»). В то время как части корбана-хатат съедают коэны (служители в Храме). Казалось бы, должно быть наоборот!? 

Дело тут в том, что нереализованная запретная мысль обычно кажется человеку незначительным нарушением. Он не особенно переживает по этому поводу, следовательно, и его раскаяние, скажем так — «не полноценное». И приношение ола призвано подтолкнуть его — к полному раскаянию.

Иная ситуация с приношением хатат. Необходимость полного раскаяния для искупления нарушения действием (пусть и не сознательным) для большинства людей — очевидна. 

Это и хотел объяснить Аарону Всевышний, начав нашу недельную главу, следующую за главой Ваикра, с законов о приношении ола.

Поскольку евреи, создав золотого тельца, допустили реальное, фактическое нарушение, их раскаяние после этого было полным и совершенным. Так они заслужили прощение Всевышнего. И Мишкан стал тому свидетельством.

Но Аарон, участие которого было не только косвенным, но, к тому же — и вынужденным, не видел за собой особой вины. А значит, его раскаяние не было — достаточным. Поэтому, чтобы побудить Аарона к полному раскаянию, глава Ваикра осталась без упоминания о нем.

Анализируя в Мидраше (Мидраш Раба на книгу Ваикра, гл. 7) фрагмент из нашей недельной главы — «Передай Аарону и его сыновьям повеление: вот закон о приношении ола (всесожжения)» (Ваикра, гл. 6, ст. 2), Учителя отмечают, что тому, кто удостоился полного раскаяния — засчитывается, будто он поднялся в Иерусалим, возвел в нем Храм, построил мизбеах (в условном переводе «жертвенник») и совершил все упомянутые в Торе виды приношений. Потому что приношения Всевышнему это сокрушенный дух и сломленная гордыня. Как сказано: «Приношения Всевышнему — это дух сокрушенный; сердце сокрушенное. Их Всевышний не станет презирать» (Теилим — Псалмы царя Давида, гл. 51, ст. 19).

Устная Тора открывает нам правило, согласно которому — везде, где в Торе встречается слово «цав» (передай повеление), повеление это — на века. Но ведь мы знаем, что сейчас, когда у нас нет Храма, приношения — не осуществляются. Так почему же в Торе в нашей главе написано — «цав!»?

Этому дается такой объяснение. Во времена Храма человеку, приносящему корбан (приношение в Храме), предписывалось осознавать, что все, что сейчас делают с предназначенным для этого животным, по большому счету — должно было бы происходить с ним самим. На животном нет никакой вины, оно лишь служит «инструментом» искупления. И когда человек в полной мере это осознает — реализуется смысл приношения.

Таким образом, мы видим, что цель приношения, конечно же — не в умерщвлении животного, но — в том, чтобы человек раскаялся, в том, чтобы сломить его гордыню.

И действительно, самое желанное приношение для Всевышнего это — сломленная гордыня. А этого можно достичь и в наши дни. Поэтому и сегодня тем, кто сумел достичь полного раскаяния, засчитывается, как будто они осуществили все описанные в Торе приношения. И, значит, заповедь о приношениях действительно — на все времена.

Но вернемся к процитированному выше фрагменту из Теилим и прочтем продолжение цитаты — «Сделай добро Сиону... отстрой стены Иерусалима... тогда возложат на мизбеах (в условном переводе — «жертвенник») Твой быков» (Теилим, гл. 51, ст. 20-21).

Для нас это означает, что Значит, несмотря на то, что у каждого и в наше время есть возможность совершить жертвоприношение. Принести в жертву Всевышнему свою гордость, свои плохие наклонности, своё дурное начало. Мы обязаны также молиться и просить о восстановлении Иерусалима и Храма, чтобы иметь возможность служить Всевышнему во всех аспектах. 

В книге «Гиват а-Море» рассказывается история о праведнике и пророке Элиягу. Шли они через поле, и увидели, что на земле лежит мертвое животное, туша которого распространяет невыносимый смрад. Праведник закрыл нос и ускорил шаг. А пророк Элиягу шел, как ни в чем не бывало.

Когда они подошли к городу, им встретился человек, в походке, в движениях которого и особенно — в высоко задранном носе, угадывался гордец. Элиягу зажал нос и постарался, как можно быстрее пройти мимо гордеца. На удивленный вопрос праведника Элияу ответил, что прикасаясь к падали, человек становится нечистым лишь до вечера. Но гордость препятствует восстановлению Иерусалима. Падаль распространяет смрад лишь на несколько шагов, но смрад, исходящий от гордеца — достигает Небес.

В начале нашей главы Всевышний дает повеление о приношении ола (всесожжения; символизирует тотальную связь с Творцом). В тексте читаем: «Вот закон о приношении ола — она должна находиться на огне мизбеаха (в условном переводе — «жертвенник») всю ночь, до утра; огонь мизбеаха должен гореть постоянно» (Ваикра, гл. 6, ст. 2)

Комментируя этот фрагмент, Мидраш (Мидраш Танхума, гл. 96) цитирует отрывок из книги Теилим (Псалмы царя Давида): «Кто взойдет на гору Всевышнего, кто встанет в месте Его священном? Тот, у кого чисты руки и непорочное сердце» (Теилим, гл. 24, ст. 3-4).

Далее в Мидраше Учителя задаются вопросом: почему данный вид приношения называется ола (слово ола можно перевести как — «восхождение», «подъем»)?

И, открывая одну из граней Истины, объясняют: потому что она в духовном смысле — выше остальных приношений. Ведь все прочие корбанот (приношения в Храме; ед. ч. — корбан) частично идут либо коэну (служителю в Храме), либо также и тому, кто приносит корбан. И только приношение ола полностью возносится Всевышнему. В отличие от других видов корбанот, от корбана-ола ни один человек не получает никакого удовольствия и никакой выгоды. Поэтому корбан-ола — возносится над всеми остальными приношениями.

Таким образом, учение о жертве всесожжения - это учение о восхождении, об освобождении от пут этого мира и вознесении. Учение о том, как взойти на гору Всевышнего, оказаться в Его священном месте. 

Таким образом, из законов реализации приношения категории ола вытекает важное правило нашей традиции: истинное служение Всевышнему подразумевает освобождение от материалистических пут этого мира, когда человек не ищет для себя выгод и всей душой стремится не к достижению личного благосостояния, но — к тому, чтобы «подняться на гору Всевышнего».

В недельной главе Цав «зашифрованы» советы, воспользовавшись которыми можно найти дорогу, ведущую к «горе Всевышнего». 

В нашем переводе первая фраза звучала так: «Вот закон о приношении ола» (Ваикра, гл. 6, ст. 2). Но в сущностном, более дословном переводе, ее можно понять и иначе: «Вот Тора восхождения». То есть, главный «инструмент» восхождения к Творцу — Тора.

В Талмуде (трактат Хагига, лист 27) сказано, что огонь Гей hинома (особое «место» в Высших мирах, в которое попадают души людей после смерти, где происходит устранение поломок в душе, возникших вследствие неправильного поведения человека при его жизни; в русской литературе — «ад») не властен над мудрецами Торы. А в Танахе о Торе написано: «Слово Мое, подобно огню» (книга пророка Иермиягу, гл. 23, ст. 29).

Источник пламени Гей hинома — дурное начало (йецер а-ра) и запретные страсти (таавот). И только Тора «слово Всевышнего, подобное огню» способно одолеть йецер а-ра и таавот. Тора — путеводная звезда, которая способна вывести человека на верную дорогу, ведущую к «горе Всевышнего», оберегая его от огня низменных страстей и пагубного влияния дурного начала. Поэтому мудрецы Торы, впитавшие в себя слова Всевышнего — огонь Торы, не подвластны огню Гей hинома.

Теперь рассмотрим продолжение отрывка, о котором мы говорим.

Сказано, что приношение ола должно находиться на мизбеахе всю ночь до утра, а огонь мизбеаха — гореть постоянно.

Ночь — время суток, когда активизируются темные силы, атакующие человека. Поэтому необходимо вознести свое дурное начало (йецер а-ра) на мизбеах, постоянно поддерживая огонь Торы. Тогда появляется возможность подняться на «гору Всевышнего».

В Талмуде (трактат Кидушин, лист 81) рассказывается о раве Амраме Хасида, который выстоял в серьезном испытании. И вот, когда он победил свой йецер а-ра, подчинив его своей воле, то приказал ему выйти наружу. Тот — вышел, в образе огненного столба. И сказал ему рав Амрам Хасида: «Ты — огонь, а я — лишь плоть. Но я одолел тебя».

Из сказанного вытекают два основных условия, при которых можно достичь горы Всевышнего. Первое — идти по жизни с Торой. Второе — победив в себе дурное начало, надо вознести его на мизбеах Всевышнего. И это приношение — приятней Всевышнему любого другого приношения.

Используя принципы, открытые при изучении нашей главы, можно рассмотреть и запрет Торы на квасное (хамец) в Песах.

Интересно, что в отличие от всех прочих запретов, законы Торы запрещают не только есть хамец, но — хранить его в доме и даже смотреть не него. Наши Учителя добавили устрожение. Нам нельзя оставлять в доме любое, даже самое незначительное количество квасного. Остальные запреты вступают в силу, начиная с какого то определенного объема.

В канун Песаха полагается провести особую проверку дома и всего имущества на наличие квасного (бдикат хамец). А остатки хамеца — сжигаются.

Все эти отличия законов о квасном от остальных запретов Торы, связаны с тем, что в Пасхальную ночь евреи стали избранным народом. Как сказано: «Когда умертвил Я всякого первенца в стране египетской, освятил (избрал) Я себе всякого первенца в народе Израиля» (Бемидбар, гл. 3, ст. 13).

Важно подчеркнуть, что обязанность выйти из Египта осуществляется в каждом поколении. Ведь, каждый год в пасхальную ночь открывается Шехина (Присутствие Всевышнего в нашем мире). И задача каждого еврея — очиститься от «прокисшей» материальности, которая тянет вниз, препятствуя восхождению «на гору Всевышнего». 

И еще. Песах — время нашего освобождения от дурного начала и пагубных страстей. В эту ночь человек получает помощь Свыше, способствующую тому, чтобы мы могли выйти из 49-ти ворот нечистоты, в которых нас удерживает йецер а-ра. Разумеется, нужно приложить к этому и собственные усилия.

В этом кроется и объяснение тотального запрета на квасное. Ведь в эту ночь решается: кто поднимется на гору Всевышнего. И огонь Торы, уничтожающий хамец дурного начала и очищающий душу, должен гореть на мизбеахе сердца каждого из нас всю ночь.

Написано в нашей недельной главе: «Передай Аарону и его сыновьям следующее повеление — вот закон о приношении ола» (Ваикра, гл. 6, ст. 2).

Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век) объясняет, что в данном отрывке использована особая форма обращения (цав), которая означает, что заповедь дается не только на периоды существования Мишкана и Храма, но — навсегда. Кроме того, из этой формы обращения следует, что для выполнения заповеди необходимо ободрение и увещевание. А увещевание больше всего требуется, когда выполнение заповеди связано с материальными расходами.

Но какие материальные расходы — у коэнов (прямые потомки Аарона по мужской линии, служители в Храме)? Ведь они не приобретали предназначенных для приношения животных на собственные средства. Возникает и другой вопрос: каким образом в наши дни можно осуществить заповедь о корбанот (приношениях в Храме)? 

Тому, кто изучает законы о приношении ола, — объясняют в Талмуде Учителя — засчитывается, как будто он сам принес этот корбан (трактат Менахот, лист 110).

Это правило распространяется и на остальные приношения.

Но ведь все работы по реализации приношений имели право осуществлять исключительно коэны. В Талмуде (трактат Санhедрин, лист 83), говорится, «посторонний», выполнивший эту работу — достоин смерти. Так может, и законы приношений в Торе разрешено изучать только коэнам?

Но в Торе сказано: «И будете вы Мне царством священнослужителей, народом избранным» (Шемот, гл. 19, ст. 6). И это означает, у всего народа Израиля, в определенном смысле — есть статус коэнов. Но вот осуществлять службу в Храме, могут лишь коэны (прямые потомки Аарона). 

А вне Храма?

До того, как был построен Мишкан (переносной Храм в пустыне), была возможность служить Всевышнему, используя бамот (специальные «устройства» для реализации приношений; условно — «жертвенники»), на которых любой еврей мог реализовать свое приношение. Но когда у сынов Израиля появился Мишкан, все эти бамот стали — запрещенными. И с тех пор все остальные евреи, кроме коэнов, утратили право производить действия, связанные с реализацией приношений. Но изучение законов приношений в какой-то степени может заменить сами приношения. И доступно это, в отличие от служения в Храме — любому еврею. Теперь нам понятно, почему закон о приношении ола (символизирует тотальную связь в Творцом) — действителен и в наши дни. 

Но зачем нужно увещевание? В чем заключаются финансовые потери?

Известно, что коэны за службу в Храме плату — не получали. Кроме того, у них не было собственных земельных наделов, обрабатывая которые они могли бы добывать себе пропитание. Вместе с тем, коэны, чтобы не допускать ошибок в служении и обучать народ законам Торы — посвящали значительную часть времени изучению Торы. И в Торе об этом читаем: «И приди к коэнам, левитам... и расспроси, и скажут они тебе, каков закон» (Дварим, гл. 17, ст. 9).

Но как же тогда коэнам кормить свои семьи?

Всевышний установил, так называемые «коэнские подарки» (матанот кеуна): от плодов урожая, от приплода скота, а также определенные части туш животных, используемых для приношений. Но корбан-ола, как мы знаем, сжигается на мизбеахе — полностью, без остатка. Так, что коэнам от приношений этого вида, в материальном плане, ничего не доставалось. Поэтому именно здесь и требуется особое ободрение, а, может — и увещевание. 

Написано в нашей недельной главе: «И снимет с мизбеаха (в условном переводе — «жертвенник») золу, оставшуюся от приношения ола (всесожжения)» (Ваикра, гл. 6, ст. 3).

В Талмуде (трактат Берахот, лист 3) рассказывается, что во времена Храма ночное служение делилась между тремя сменами коэнов. Поэтому можно сказать, что ночь состояла из трех смен (или трех страж). В начале каждой стражи Всевышний взывает к сынам Израиля, сожалея, что из-за их проступков пришлось разрушить Храм.

Такое разделение ночи, кстати сказать, дошло и до наших дней. 

Теперь, когда из-за наших проступков Храма у нас нет, а, соответственно, и очищение жертвенника от золы — не производится, Всевышний напоминает об утраченном былом величии, обращаясь к нам именно в указанные выше моменты ночи. 

Но почему для этой цели Он избрал время очищения мизбеаха от золы, а не какое-то другое?

Известно, что молитвы, установленные Учителями, в какой-то мере заменяют приношения в Храме. Так утренняя молитва (шахарит) соответствует приношению, которое постоянно осуществлялось в Храме по утрам. Послеполуденная молитва (минха) — ежедневному послеполуденному приношению. Дополнительным жертвам соответствует молитва мусаф. О сжигании оставшихся частей корбанот (приношений в Храме) напоминает вечерняя молитва (маарив).

Но, что соответствует очищению мизбеаха от золы ночью?

Есть, конечно, особые ночные молитвы. Но постоянной установленной, обязательной молитвы в ночное время — не существует. Поэтому Всевышний, если так можно выразиться, взял на себя заботу о компенсации этого элемента храмовой службы.

Что же соответствует очистке мизбеаха от золы?

Напоминание о том, что из-за наших проступков от сожженного Храма до сих пор остается лишь зола...