По первому слову первой фразы: «Когда выйдешь на войну на врагов своих..».

Когда выйдешь на иврите — ки теце.

В нашей недельной главе дается уникальная заповедь — «шилуах а-кен». И сформулирована она так: «Если попадется тебе птичье гнездо на дороге, на каком-либо дереве или на земле, с птенцами или с яйцами, а мать сидит на птенцах или на яйцах — не бери мать вместе с детьми. Отпусти мать, а детей возьми себе, чтобы было тебе хорошо, и продлились дни твои» (Дварим, гл. 22, ст. 6-7).

То есть Тора рекомендует нам, заинтересовавшись птичьим гнездом, вначале прогнать мать-птицу и только после этого взять яйца или птенцов.

Обычно все заповеди Торы подразделяются на «запретительные» (не делай так) и «повелительные» (делай так). Заповедь о птице и гнезде — «смешанная». В ней есть и запрет («не бери мать вместе с детьми…») и повеление («детей возьми себе»).

Защитить потомство, — писал рав Йосеф-Хаим Зонненфельд (Словакия – Венгрия – Израиль; середина 19-го – первая треть 20-го вв.; последние двадцать лет жизни бы главным раввином Иерусалима), — естественное стремление птицы. Поэтому нам запрещено ловить ее в моменты, когда в ней проявляется материнский инстинкт.

В самом деле. Птицу, как правило, очень трудно поймать. Приблизишься к ней — она улетает. Но, если она сидит на яйцах или заботится о птенцах, ее поведение кардинально меняется. Она, даже если кто-то подходит к гнезду совсем близко, не улетает, закрывает собой яйца или птенцов.

В этой ситуации поймать ее легко. Но Тора запрещает нам это делать. Ведь, ловя птицу-мать, мы тем самым «ставим себе на службу» то особое «эмоциональное» состояние», в котором находится птица, когда в ее гнезде лежат яйца или сидят вылупившиеся беззащитные птенцы.

Иными словами в данном случае мы «эксплуатируем» один из самых базисных инстинктов, которым Всевышний наделил свои творения, ради собственных интересов пользуемся столь ценным в нашей традиции чувством сострадания, которое испытывает мать по отношению к своим детям.

Заповедь о птице и птенцах, — подчеркивает рав Йосеф-Хаим Зонненфельд, — учит нас ценить в других людях способность к состраданию. А это означает, что нам не следует, заметив в ближнем это качество, пользоваться им в своих интересах.

Среди нас есть люди, которые всегда готовы к состраданию. И вот некто, допустим, обращается к такому человеку и начинает рассказывать ему о своих денежных или каких-то других трудностях — заведомо зная, что этот человек из чувства сострадания обязательно откроет свой кошелек и отдаст деньги, даже если они у него — последние. Или, оставив свои заботы — сделает все возможное, чтобы вызволить поделившегося с ним своим горем человека из беды.

Но Тора заповедью о птице предостерегает нас: не эксплуатируйте инстинкты и эмоции окружающих.

Как же это понимать?

Не получается ли так, что с поистине добрых, в любой момент готовых поддержать ближнего людей не надо брать и цедаку (пожертвование на высокие цели)?

Нет, не получается. По законам Торы цедаку положено отделять всем, независимо от личных качеств. Мы же говорим здесь о другом — о том, что Тора запрещает злоупотреблять чьими-то добрыми чувствами и возвышенными инстинктами, запрещает извлекать из таких чувств и инстинктов личную выгоду.

И неважно, о птице идет речь или о человеке, если мы знаем, что «податливость» человека или птицы обусловлена особым эмоциональным состоянием, нам следует проявить по отношению к ним щепетильность и осторожность.

Об этом и говорится в нашей недельной главе. Это и есть тот урок, который мы должны усвоить, анализируя заповедь шилуах а-кен…

Несколько иную грань Истины открывает, анализируя текст заповеди, Рамбан (Рабейну Моше бен Нахман — Нахманид; великий комментатор Торы, Танаха и Талмуда; Испания – Эрец Исраэль, конец 12-го – начало 13-го вв.).

Действительно, эта заповедь, — пишет он, — не только о «правах представителей животного мира», но, прежде всего — об отношении к людям. Причем, не только к тем, кто тебя окружает, с кем тебе приходится сталкиваться, но и — к себе.

Заповедь о птице как бы говорит нам: если Тора требует от нас сострадания к птице-матери, то к человеку мы, тем более, должны относиться, по крайней мере, с не меньшим состраданием, уважая и оберегая его лучшие чувства. Но есть в ней и другой, более глубинный смысл.

Это иное значение заповеди Рамбан открывает, тщательно исследуя буквенный состав слов ее текста. И выделяет в нем слово «икаре», которое стоит в начале первого предложения — «Ки икаре кан ципор…».

В переводах Торы на русский значение этого слова дается по контексту. И мы читаем: «Если попадется тебе птичье гнездо…». Такой перевод, быть может, и легитимен, но — неточен.

Дело в том, что в иврите есть два одинаково звучащих слова — «икаре». Одно из них пишется с буквой hей в конце. Оно — производное от корня, состоящего из букв куф, реш, hей, и означает — «случиться». Но в оригинале текста Торы на иврите употреблено другое слово, с буквой алеф в конце. И это уже — другой корень, состоящий из букв куф, реш, алеф, что означает — «позвать», «окликнуть», «призвать». И получается, что данный фрагмент в описании заповеди можно перевести так: «Если позовет тебя птичье гнездо…». Но о чем же тогда здесь идет речь?

Заповедь шилуах а-кен, — разъясняют Учителя, — не из тех заповедей, которые люди выполняют ежедневно. Чтобы реализовать ее предписания, надо для начала увидеть, найти птичье гнездо с птенцами или лежащими в нем яйцами, надо, чтобы оно попалось тебе на глаза. И, поскольку происходит такое крайне редко, легко предположить, что это событие — всегда случайность.

Однако Тора ставит шилуах а-кен в ряду других заповедей. И мы должны осознать, что это не случайность, но — «знак» Свыше.

Вот идет человек, и вдруг видит — перед ним птичье гнездо. Это заповедь шилуах а-кен взывает к нему. Возможно, Всевышний хочет тем самым предостеречь этого человека от дальнейших ошибок в его отношении к людям. Хочет, чтобы он проанализировал различные жизненные ситуации, прислушался к себе и понял, что в нем, видимо — недостаточно сострадания к окружающим, и ему, скорее всего, необходимо освободить свое сердце от незаметно для него самого образовавшейся коросты черствости.

Согласно концепции Рамбана, заповедь шилуах а-кен имеет и более глубокий подтекст.

Речь в ней идет о том, — говорит Рамбан, — что человеку следует быть внимательным ко всему, что с ним происходит. Чтобы в суете повседневности не пропустить обращенное к нему послание Творца. И помнить, что в жизни не бывает случайностей. Каждое, в том числе и «замаскированное под случайность», событие может оказаться «призывом», тем шансом, который предоставляет человеку Небо, чтобы он поднялся на более высокий духовный уровень, выполнил свое предназначение на земле.

Рассказывают, что однажды рав Элиягу Десслер (один из крупнейших Учителей прошлого поколения; Литва – Англия – Израиль, первая половина 20-го века) получил письмо от рава Давида Драйена, который решил создать йешиву в британском городке Гейтсхеде. В этом письме он приглашал раввина Десслера стать в ней преподавателем.

Отметим, что письма подобного содержания рав Драйен отправил еще двадцати двум раввинам. Но никто из них не откликнулся на его предложение. И только рав Элиягу Десслер ответил согласием.

В те годы Гейтсхед был сонным шахтерским городком. И вот, благодаря усилиям рава Драйена и рава Десслера — превратился в один из известнейших во всей Европе центров изучения Торы.

Если бы рав Десслер не воспользовался открывшейся возможностью, он, вероятно, так и остался бы на всю жизнь раввином в небольшом еврейском районе восточной части Лондона. Но он не упустил свой шанс и вошел в историю как один из крупнейших духовных наставников своего времени.

Приехав в Эрец Исраэль, рав Элиягу Десслер стал одним из руководителей крупнейшей в Израиле йешивы «Поневеж» в Бней Браке. Он — автор многотомного труда Михтав Элиягу, которая вошла в сокровищницу еврейской раввинской мысли.

Рав Элиягу Десслер не пропустил послание Всевышнего. Он услышал его и откликнулся.

И всем нам стоит задумываться над тем, не упускаем ли мы предоставляемые нам возможности. Бывает, что, принимая их за «случайное и ни к чему не обязывающее стечение обстоятельств», мы продолжаем шагать по накатанной жизненной колее. Не замечая, что Всевышний взывает к нам: «Это — твой шанс! Я пытаюсь достучаться до тебя! Хочу, чтобы ты Меня услышал…».

Есть в этом ряду, скажем, заповедь, запрещающая сеять зерновые в винограднике. Как сказано: «Не засевай виноградника твоего семенами разнородными, чтобы не стал запретным урожай посева, который посеешь, и плоды виноградника» (Дварим, гл. 22, ст. 9).

Другой запрет касается одежды, которую еврей не должен носить: «Не надевай одежды из смешанной ткани — из шерсти и льна вместе» (Дварим, гл. 22, ст. 11).

Здесь же читаем: «Не паши на быке и осле вместе» (Дварим, гл. 22, ст. 10).

Все это, как очевидно — заповеди, регламентирующие ведение сельскохозяйственных работ. И адресованы они, как представляется на первый взгляд — исключительно земледельцам. Но, может, и они, как заповедь о птице, высиживающей или воспитывающей птенцов, тоже имеют более глубокий и универсальный подтекст?

Входят ли в список подобных заповедей «сельскохозяйственные инструкции», о которых мы здесь говорим?

Неожиданное для нас прочтение смысла заповеди «о быке и осле в одной упряжке» находим у Учителей эпохи Тосафот (Франция, Германия, 12-13 вв.).

Бык, — разъясняют они, — жвачное животное. Он «отрыгивает» проглоченную траву и пережевывает ее, то есть делает жевательные движения челюстью не только в моменты, когда ему дают корм, но и во время работы, когда, например, впряженный в плуг, он идет по борозде. Осел же «жвачку не жует».

И вот, представьте, что произойдет, — продолжают Учителя, — если в одну упряжку поставят быка и осла. Бык начинает жевать, и осел может подумать, что его только что покормили, а ему, ослу, не дали еды. И — огорчится от такой «несправедливости». Хотя на самом-то деле каждый из них перед работой получил положенную ему долю корма, и обида осла — беспочвенна.

Поэтому Тора и запрещает земледельцу использовать в одной упряжке быка и осла, — заключают Учителя эпохи Тосафот, — оберегая осла от психологической травмы.

Иными словами, заповедью «о быке и осле» Тора призывает людей к скромности и сдержанности в проявлении радостных чувств по поводу собственных удач и успехов. Чтобы не вызывать у окружающих негативные эмоции, чувство зависти, например.

И это — непростая задача. Мы подчас, совершенно не желая того, способны, походя, в процессе общения, спровоцировать в людях тяжкие ощущения. Самыми безобидными разговорами — рассказами о «восхитительно» проведенном отпуске, о «выдающихся талантах» своих детей и т.п. Вот Тора и наставляет нас: будьте внимательны, не хвастайтесь достижениями, особенно в ситуации, когда у вашего собеседника не все складывается так хорошо, как у вас. Словом — относитесь к людям бережно, проявляйте тактичность, не причиняйте окружающим боль, не заставляйте их завидовать вам.

Тем более, что хвастаться даже самому «удачливому» человеку, в сущности, нечем. Ведь все, чего он достиг, все успехи его и приобретения, дарованы ему Творцом мира. И если мы не будем забывать об этом, то и повода для «саморекламы» (а, значит, и для зависти у окружающих нас людей) — тоже не будет.

Такой вот урок мы можем извлечь из заповеди «о быке и осле»…

В недельной главе Ки Теце дается и закон о разводе: «Если возьмет человек жену и войдет к ней, то, если не понравится она ему, потому что нашел он в ней какой-либо изъян, пусть напишет ей разводное письмо и даст ей в руки и отошлет ее из дома своего». (Дварим, гл. 24, ст. 1).

Учителя задаются вопросом: зачем написано в данном фрагменте — «и войдет к ней»? Ведь язык Торы, как не раз говорилось, сжат и лаконичен. А тут… Если бы не было этих слов, смысл всей фразы ничуть не изменился бы. Для чего же в отрывок о разводе включена такая «детализация обстоятельств»?

Исследуя отрывок, Учителя приходят к выводу, что в словах «и войдет к ней» содержится важный намек. Этим Тора хочет подчеркнуть, что брак, который начался только с удовлетворения желаний супруга, не будет долговечным.

Брак может быть прочным, если молодые люди осознают, что, став семьей, они должны меньше всего думать только о себе и больше заботиться — о «нас», учитывая общесемейные интересы. Брак и семейная жизнь — лаборатория, где исправляются характеры.

Если человек одинок, ничто не мешает ему быть эгоистом, и даже эгоцентристом. Но, вступив в брак, он уже не может продолжать жить с подобными недостатками личности. Не помогает ни упрямство, ни крики, ни проявления недовольства, ни жалобы. Брак не выживет, если супруги не будут работать над собой. Даже если жена в состоянии смириться с эгоизмом мужа, то со временем дети все равно заставят его изменить отношение к жизни и к окружающим.

Анализируя текст приведенного здесь фрагмента из Торы, раввин, врач и психолог Авраам Тверский (профессор медицинского факультета Питтсбургского университета, США), отмечает, что первое благословение из семи берахот (множественное число от слова бераха — благословение), которые читают молодым, когда они стоят под хупой, и в течение первой недели после свадьбы, казалось бы, не имеет никакого отношения ни к жениху, ни к невесте, ни к самой церемонии бракосочетания. В переводе оно звучит так: «Благословен Ты, Всевышний, Владыка вселенной, сотворивший все во славу Свою!».

И объясняет: это благословение преподносит молодоженам ценный урок. Если молодые супруги с самого начала, стоя еще под хупой, поймут, что он и она, равно, как и сама церемония их бракосочетания, созданы во имя Славы Всевышнего, они сумеют построить прочные отношения, и их брак будет удачным.

Добрые дела во имя Славы Всевышнего притягивают к себе добро, негативные поступки — зло. Муж и жена должны помнить это всю свою жизнь. И если они будут помнить, им проще будет принимать самые сложные решения, любые барьеры не покажутся им непреодолимыми, а трудные задачи — невыполнимыми.

Рав Тверский иллюстрирует высказанную им мысль двумя замечательными историями.

Первая — о раве Яакове Каменецком (глава йешивы "Тора ве-Даат", Нью-Йорк; Россия - США, 20-й век).

Однажды он поздно вечером должен был вернуться со свадьбы домой, а машины у него не было. Один из его учеников предложил подвезти его. Прежде чем ответить, рав Яаков попросил разрешения осмотреть его автомобиль. Когда молодой человек привел своего учителя к машине, рав Яаков открыл дверь и сел на заднее сидение. Через нескольких секунд он вышел и сказал, что он с благодарностью принимает его предложение. Потом он объяснил, что марка машины его не интересовала. Он просто хотел убедиться, что на заднем сидении будет удобно ехать его супруге.

Во второй истории рав Тверский рассказывает о своем отце, раввине Яакове-Исраэле Тверском.

Отцу рава Яакова поставили страшный диагноз. В разговоре с сыном, который прекрасно понимал, что этот диагноз может означать, рав Яаков-старший сказал:

— Мне предлагают пройти курс химиотерапии. Мы оба знаем, что это мне не поможет. Мы оба знаем, что химиотерапия не продлит мою жизнь, знаем, что она принесет мне только страдания и боль. И все-таки я соглашусь на это, иначе мама будет чувствовать себя виноватой, и до конца жизни будет укорять себя: «если бы я тогда настояла, он еще пожил бы в этом мире»...

Чтобы избавить свою жену от возможного чувства вины, он прошел курс химиотерапии и через два месяца скончался.

Итак, заповедь, о которой мы здесь говорим, с одной стороны, диктует условие, при котором мужчина может дать женщине развод, с другой — объясняет, как супруги должны относиться друг к другу, чтобы их брак был прочным.

И далее в тексте Торы читаем: «Если взял человек новую жену, пусть не уходит он в войско и не будет ничего на него возложено — свободен пусть будет он для дома своего один год и пусть увеселяет жену свою, которую взял» (Дварим, глава 24, ст. 5).

О чем в этом фрагменте идет речь? Как понимать выражение — «новая жена»?

Молодожен, — объясняет, анализируя данный отрывок, Раши (раби Шломо бен Ицхак — величайший комментатор Торы и Талмуда; Франция, 11-й век), — на год освобождается от службы в армии и от других обязанностей, связанных с отъездом из дома, только если у него «новая» жена. Новая — для него. Даже если она — вдова или разведенная. Но если он вступил в повторный брак с женщиной, на которой уже был женат и дал ей гет (разводное письмо), данное правило на него не распространяется.

Чтобы понять причины такого «неравенства», нам следует вернуться к первой книге Торы…

В книге Берешит написано: «Потому оставляет мужчина отца своего и мать свою и прилепляется к жене, и становятся они единым целым» (гл. 2, ст. 24).

Возникает вопрос: почему Тора говорит именно о мужчине, а женщине не дает указание «оставить отца и мать и прилепиться к мужу»?

Это обусловлено эмоциональными и психологическими различиями, существующими между мужчиной и женщиной, — отмечают Учителя, — которые были определены Всевышним после того, как Адам и Хава (Ева) нарушили Его запрет и ели плод Дерева познания добра и зла.

Хава первой нарушила этот запрет, поддавшись на уговоры Змея. И только потом, убедившись, что с женщиной ничего не случилось, ту же ошибку совершил и Адам.

«Умножу боль твоей скорби… в муках будешь рожать детей, — сказал Хаве Всевышний, — К мужу — твое влечение, и он будет твоим властелином» (Берешит, гл. 3, ст. 16).

В поте лица своего будешь добывать хлеб, пока не вернешься в землю, из которой взят, ибо прах ты и в прах вернешься» (Берешит, гл. 3, ст. 17-19).

Для Евы последствия греха стали личными: физическая боль, зависимость от мужа. А для Адама — масштабными: земля будет проклята, и ему придется тяжело работать, выращивая на ней урожай. Более того, успех ему не гарантирован.

В то же время у Адама остается возможность переложить тяготы труда на другого (наняв кого-то для работ), у Хавы же надежд на это не было.

Таким образом, ошибка Хавы обусловила предназначение женщины, ее обязанность концентрироваться на внутренних потребностях семьи. Зависимость от мужа предоставляла защиту ее дому и позволяла ей строить семью. Хава из собственного опыта узнает, что создание прочной семьи — это нелегкий труд и в какой-то мере самопожертвование. Девять месяцев беременности — только прелюдия к тому, что ей придется пережить во время родов, да и потом, чтобы вырастить и воспитать его ей надо будет приложить немало усилий. Заботы Адама в основном — вне дома. И то, какой будет семья, будет зависеть главным образом от Хавы, ее понимания, что такое семья и как строятся гармоничные внутрисемейные отношения.

Ошибка Хавы состояла в том, что она не сумела противостоять соблазну. Как написано: «Когда увидела женщина, что пригодно дерево в пищу, что оно вожделенно для глаз, и восхитительно дерево для разумения, то взяла плод его и ела…» (Берешит, гл. 3, ст. 6). Поэтому, чтобы исправить допущенную ошибку, она должна посвятить себя другим — мужу и детям.

Адам, в сущности, допустил другую ошибку. У него не было желания пробовать плод. Он просто уступил жене, проявив слабость. Поэтому его «работа над ошибками» — быть защитником семьи, семейных и общественных ценностей. Его функция — улучшать мир, обеспечивая семье пропитание, безопасность и максимально благоприятные условия существования.

Итак, тикун (исправление) Хавы, как очевидно — ее зависимость от мужа. Тикун Адама — зависимость от Всевышнего.

Теперь нам понятно, почему Творец велит мужчине «оставить» своих родителей и «прилепиться» к жене, а женщине не выдвигает подобное требование. Ведь Хава и без того вынуждена сосредоточить все свои мысли и действия на семье. Это само собой разумеется.

Повзрослев, юноша стремится сделать карьеру, создать материальную основу для того, чтобы в будущем вступить в брак. Создание семьи, а в дальнейшем ее обеспечение для него — главная мотивация всех его устремлений и действий.

Тора дает мужчине наказ — «прилепиться к жене», что, в частности, подразумевает, что он должен этому научиться. Конечно же, свою роль тут играет привязанность и любовь. Однако поначалу молодой супруг, как правило, воспринимает жену, а потом и детей, как одно из своих приобретений. Он еще не осознает, что семья — наивысшее, самое ценное его достижение.

Влюбленный супруг все же склонен ставить на первый план карьеру и общественную жизнь. Учитывая эту свойственную мужчинам склонность, Тора дает молодожену год, в течение которого он должен выдвинуть на первое место в сложившейся у него шкале ценностей — семью. Он не идет в армию и не должен быть слишком занят чем-то, что отвлекает его от семьи. Это и есть тот самый период, когда он учится «прилепляться» к жене.

Если женщина развелась с мужем и вышла замуж вторично, она уже полностью принадлежит своей новой семье. Она не несет никакой ответственности за своего бывшего мужа. И если она развелась и со вторым мужем (или овдовела), она не вправе вернуться к первому мужу.

Тора разрешает мужчине вновь вступить в брак с женщиной, с которой он прежде развелся, лишь в том случае, если она за то время, что они жили порознь, не выходила замуж за другого мужчину. Однако в этой ситуации, когда в стране объявляют войну, от воинской службы он уже не освобождается. Ибо ему не нужен опыт «первого семейного года», он его уже приобрел, осознав, что главное в жизни мужчины — жена и дети…