В первой фразе сказано: “И говорил Всевышний с Моше после смерти двух сыновей Аарона…”.

После смерти на иврите — ахарей мот

Наша недельная глава начинается словами: «И обратился Всевышний к Моше после смерти двух сыновей Аарона... И сказал Всевышний Моше: Скажи Аарону, твоему брату, чтоб он не вошел во всякую пору в Святилище, внутрь за завесу» (Ваикра, гл. 16, ст. 1-2). 

Слово «после» в этом отрывке на иврите передается словом «ахарей». При том, что на иврите то же значение имеет и выражение «ахар».

В Мидраше (Мидраш Раба на книгу Берешит, гл. 44) Учителя объясняют, что слово «ахарей» употребляется в Торе, когда между описываемыми событиями существует временной перерыв. Если же используется «ахар» — это означает, что одно событие следует за другим, практически без перерыва.

Поскольку в данном случае в Торе написано «ахарей» — Всевышний, надо понимать, обратился к Моше с такими словами не сразу после гибели сыновей Аарона, но — спустя какое-то время. 

Что из этого следует?

Известно, что Шехина (Божественное Присутсвие) «отдаляется» от грусти и траура А о смерти Надава и Авиhу (сыновей Аарона) в Торе читаем: «И сказал Моше Аарону, и Элазару, и Итамару... А ваши братья, весь дом Израиля, оплакивать будут произошедшее сожжение» (Ваикра, гл. 10, ст. 6). То есть — весь Израиль скорбел, и поэтому никто не мог вступить в диалог с Творцом. Аарон, Элазар и Итамар были в трауре, поскольку погибшие Надав и Авиhу были их близкими родственниками. Все же остальные евреи оплакивали эту трагическую гибель, по слову Моше. 

Возникает вопрос: был ли в трауре сам Моше? 

С одной стороны, траур распространяется на всех сынов Израиля, но ведь повеление об этом дает Моше. Сам он, быть может, находился за рамками этого установления?

Если, Моше не был в трауре, то Всевышний мог обращаться к еврейскому народу через него.

Из того, что в Торе в значении «после» употреблено именно слово «ахарей», означающее, что имел место некий временной перерыв, а не «ахар», мы делаем вывод, что Всевышний обратился к Моше не сразу после смерти сыновей Аарона. 

Но почему Всевышнему понадобилось выдержать паузу в общении с Моше? 

Как уже было сказано, Шехина не приближается к тому, кто — в трауре. И если Всевышний не обратился к Моше сразу, значит, можно сделать вывод, что объявленный траур распространялся также на него. То есть, Моше не только объявил траур для евреев, но и сам скорбел о трагической смерти сыновей Аарона. Для того, чтобы сообщить нам это, Тора и использует слово «ахарей».

Нам предстоит прояснить еще один вопрос: почему Тора уточняет, что у Аарона погибло двое сыновей? Ведь уже было сказано, что умерли Надав и Авиhу — «И взяли сыны Аарона, Надав и Авиhу... и умерли они перед Всевышним» (Ваикра, гл. 10, ст. 1-2). Отсюда и так понятно, что их было двое.

В Мидраше говорится, что Надав и Авиhу были наказаны за то, что не посоветовались друг с другом (Мидраш Раба на книгу Ваикра, гл.20).

Учителя отмечают, что оба они, и Надав и Авиhу, считали себя равными коэну гадоль (главному коэну в Храме). Поэтому и внесли воскурения в Кодеш Кодашим (Святая Святых Храма). И в этом была их ошибка. Ведь коэн гадоль может быть только один. И Святая Святых не вмещает двух главных коэнов. И «два сына Аарона» не могли одновременно осуществить В Кодеш Кодашим то, что полагалось сделать коэну гадоль.

Можно предположить, что один не знал о намерениях другого. Но ведь они могли, по крайней мере, хотя бы посоветоваться друг с другом. И тогда, возможно, трагедии удалось бы избежать.

На это и намекает Тора, подчеркивая, что умерли именно два сына Аарона, чего бы не произошло, если бы служение осуществил один коэн гадоль.

В нашей главе рассказывается об особом приношении двух козлов в Йом Кипур. Один из них был приношением хатат (символизирующим искреннее раскаяние и стремление исправить ошибки). Другого — живым отсылали в пустыню к Азазелю (Ваикра, гл. 16, ст. 10).

Подробнее о процедуре, связанной с козлом, которого отсылали в пустыню (козлом отпущения) можно прочесть на сайте, к примеру, в обзорах листов 66 и 67 трактата Талмуда Йома. См. на сайте и обзор листа 37 того же трактата Талмуда, где говорится о сути понятия «Азазель» — с материалами, обозначенными в нем линками.

Учителя объясняют, что козел отпущения служил подарком силам зла (ситра ахра). И в ответ на вопрос, зачем делать подарок деструктивным силам, рассказывают притчу.

Народ одной из провинций огромной империи взбунтовался против властей. Чернь ворвалась в правительственные учреждения и устроила там форменный погром. Все имперские документы и царские указы были преданы огню. Люди с положением в обществе, бизнесмены и высокопоставленные чиновники, конечно же, не участвовали в восстании напрямую. Но всячески поддерживали бунтовщиков, надеясь «выловить рыбку в мутной воде». Ведь, отсутствие централизованной власти может привести к различным послаблениям. Например, отпадет необходимость платить налоги и т.д. и т.п.

Министры правительства, разумеется, не только не выступили вместе с революционерами, но и не поддерживали их. Хотя особо и не протестовали. Что тоже было воспринято народом, как поддержка. 

Среди всех этих групп и политических партий находился наблюдатель царя. Он, оценив ситуацию, спешно отбыл в столицу. Где незамедлительно ввел царя в курс дела, со всеми подробностями, не забыв о втоптанных в грязь и преданных огню царских распоряжениях и указах.

Царь в гневе собрал большое войско и выдвинулся в направлении взбунтовавшейся провинции, с намерением строго наказать бунтовщиков. Весть об этом быстро распространилась и достигла той самой провинции, опередив карательную экспедицию.

Первыми отреагировали министры. Они поняли, что очень важно отделиться от бунтовщиков, чтобы не пострадать вместе с ними. Затемно они покинули мятежную провинцию и двинулись навстречу царю. Встретив его в поле, они склонились перед ним и приветствовали словами: «Царь наш!». Сердце царя начало смягчаться, и министры были оправданы. 

В воротах главного города мятежной провинции царя ожидали важные люди, имеющие вес в обществе, бизнесмены и высокопоставленные чиновники. Они устроили царю пышный прием, низко склонились перед ним и торжественно поклялись в вечной верности и преданности. Царь уже смягчился еще больше.

— Не так уж все и плохо, — сказал он, обращаясь к наблюдателю. — По крайней мере, не так, как ты описал…

А, что царь скажет на это? — отвечал ему наблюдатель, указав на разгромленные правительственные учреждения и разбросанные повсюду царские документы.

Царь приказывает учредить трибунал, провести следствие и покарать виновных по всей строгости закона. Тогда перед царем предстает простой люд. Они падают перед ним ниц, молят о прощении, говорят о своих верноподданнических чувствах.

Царь, смягченный встречей с министрами, приемом, который ему оказали знатные горожане — помиловал и взбунтовавшийся простой люд…

Как понимать эту притчу в приложении к описанной в нашей недельной главе ситуации?

Главы поколения и праведники в месяц Элуль выходят навстречу Всевышнему, чтобы смягчить Его отношение к еврейскому народу еще до Дня Суда. В Десять дней раскаяния, средние люди возвращаются на пути истины и тем самым охлаждают гнев Творца. И вот наступает Йом Кипур, когда даже самые последние злодеи постятся и раскаиваются в своих проступках. Тогда Творец простирает свое Милосердие на народ Израиля и очищает его от духовной нечистоты. 

В это время главы поколения и праведники, приблизившиеся к Творцу из любви к Нему, преподносят Царю (Всевышнему) свои подарки (ведь любовь — это желание дарить и одаривать), посвящают Ему свое служение и добрые дела. Но не только Царю адресуются подарки. Достойный дар (в виде козла отпущения) полагается и «доносчику». Ведь, если бы не он, кто знает, когда бы еще мы удостоились визита Царя.

В нашей недельной главе о службе коэна гадоль (главного коэна в Храме) в Йом Кипур читаем: «И искупит себя и свой дом» (Ваикра, гл. 16, ст. 6).

То есть главный коэн в Храме, сначала должен исправить себя, навести порядок в собственном доме. И только потом, когда сам он полностью очистится и исправится — может приступить к искуплению всей общины Израиля.

«Сначала исправь себя, — наставляют в Талмуде Учителя, — и только потом пытайся переделать других» (трактат Бава Батра, лист 60).

На следующий день, когда человек пришел за ответом, раби Янай сказал ему, что ветви дерева надо обрезать.

— Но, ведь и ты посадил дерево в общественном владении?! — удивился человек.

— Иди, и, если увидишь, что мое дерево аккуратно подстрижено, — отвечал раби Янай, — поступи точно также со своим.

Вначале исправь себя, а потом уже будешь исправлять других.

Одна из первых заповедей, которую получили евреи, выйдя из Египта — заповедь о еврейском рабе. О том, в частности, что его нужно отпустить на свободу в год шмиты (седьмой год). Как сказано: «Шесть лет он будет работать, а на седьмой — выйдет на свободу без выкупа» (Шемот, гл. 21, ст. 2).

Казалось бы, выполнять на практике эту заповедь евреи должны были только после расселения в Эрец Исраэль (на Земле Израиля). Зачем же понадобилось устанавливать эту заповедь за десятки лет до того, как евреи вошли в Эрец Исраэль?

Евреи требовали, чтобы фараон отпустил их из рабства, — разъясняют Учителя. — Поэтому сами они должны были установить справедливость в отношении к своим рабам.

В нашей традиции есть заповедь, предписывающая увещевать и наставлять того, кто сбился с правильного пути. Но тому, кто стремится исполнить эту заповедь, следует прежде проверить, стоит ли он сам на верном пути, не заслуживает ли он порицания, не допускает ли ошибки в собственных действиях. Ведь увещевание, если мы хотим, чтобы оно проникло в самое сердце другого человека, тоже должно исходить из сердца, из самых его глубин. 

Если же источник наставления — не в сердце, такое наставление и не подействует и не принесет пользы. Ибо тогда нельзя считать, что оно — во Имя Небес. Это будет «поучением», основанным на каких-то личных мотивах. Оно может обидеть того, кому адресовано.

Поэтому каждый, кто преподает Тору и дает духовные наставления, должен, в первую очередь, регулярно проверять себя, анализировать свое поведение, свои дела и поступки. Потому что негоже наставлять других в том, чем пренебрегаешь сам.

Сначала исправь себя, потом можешь наставлять других.

Адмор (глава хасидской общины) раби Хаим из Цанз, автор Диврей Хаим, любил говорить, что в молодости он мечтал переделать мир, приблизить всех людей к Творцу. В зрелые годы, когда он понял, что всего мира ему не исправить, он решил навести порядок, хотя бы в своем родном городе. Потом понял, что, если ему удастся привить трепет перед Всевышним хотя бы среди домочадцев, в своей семье, это уже будет большим достижением. На склоне лет он решил довольствоваться малым и стремиться к тому, чтобы исправить себя. «Но даже в этом, — с грустью констатировал раби Хаим, — я не слишком преуспел».

Написано в нашей недельной главе о службе коэна гадоль (главного коэна в Храме) в Йом Кипур: «И ни один человек не должен находиться в Шатре Откровения, при входе его для искупления, и до выхода его» (Ваикра, гл. 16, ст. 17).

В Мидраше объясняется, что «никто не должен находиться в Шатре Откровения» — даже тот, чей «образ подобен человеческому» (Иехезкель, гл. 1, ст. 10). То есть — даже малах (в условном переводе на русский язык — «ангел») не имеет права находиться в Кодеш Кодашим (Святая Святых). 

В Талмуде (трактат Йома, лист 19) рассказывается, что цедуким (о значении термина — см. на сайте, к примеру, в ответе «Кто такие фарисеи?», № 1349) поставили перед собой цель исказить Учение Моше. Так, по их мнению, коэн гадоль должен зажечь воскурения за пределами Святая Святых. И войти туда с уже горящим воскурением. Это противоречило установлению Учителей, согласно которому, главный коэн зажигал воскурение, находясь уже внутри Кодеш Кодашим.

И вот, один из цедуким, сумевший скрыть свою принадлежность к этой секте, занял должность коэна гадоль. Накануне службы отец сказал ему:

— Сын мой, хоть мы и — цедуким, но все же, вдруг правы Учителя, и ты заплатишь за ошибку жизнью.

— Я так долго искал возможность доказать свою правоту, — ответил сын, — что теперь уже не отступлюсь.

Когда этот человек разжег воскурения вне Кодеш Кодашим и уже горящим внес их вовнутрь — появился малах (ангел, служитель Всевышнего) и ударил его в лицо, так, что тот упал замертво. 

Однако же сказано, что никто, кроме коэна гадоль не мог входить в Святая Святых. Как же там оказался малах? 

Возможно, никто не должен находиться в Кодеш Кодашим в моменты, когда там для искупления находится главный коэн. Но если в Святая Святых вошел «самозванец» (не имеющий права быть коэном гадоль), об искуплении речь уже не идет. Тогда и запрет на то, чтобы туда вошел кто-то еще — не действует.

Открывая иную грань Истины, Учителя объясняют, что малах не входил в Кодеш Кодашим и ударил нарушителя закона, когда тот вышел оттуда.

В Иерусалимском Талмуде (трактат Йома, гл. 5, галаха 2) рассказывается о Шимоне-праведнике, который был главным коэном в Храме и сорок лет осуществлял службу в Йом Кипур. Но однажды, выйдя из Святая Святых в Йом Кипур, он сказал приближенным, что это — его последняя служба, и в том году он умрет. На вопрос, откуда ему это известно он ответил, что всякий раз в течение сорока лет, когда он входил в Кодеш Кодашим и выходил из помещения, его сопровождал старец, одетый во все белое. А в этом году старец не вышел вместе с ним. 

Но, если даже малаху запрещено находиться в Святая Святых во время воскурения, кто же был этот старец?

Это был не человек и не малах, — говорят Учителя, — но — Шехина (Присутствие Всевышнего).

В нашей недельной главе читаем: «В этот день искупит вас для очищения вашего: от всех проступков ваших перед Всевышним очиститесь вы» (Ваикра, гл. 16, ст. 30).

В Талмуде (трактат Йома, лист 85) Учителя отмечают, что Йом Кипур может очистить только от провинностей перед Всевышним, но от преступлений по отношению к другим людям это не помогает. До тех пор, пока обидчик не получит прощение пострадавшего. Причем, если пострадавший не хочет прощать, нужно снова просить у него прощения. И так — до трех раз. Как сказано: «Прости, молю тебя, так прости же» (Берешит, гл. 50, ст. 17). 

Но существует и другая грань Истины, согласно которой, просить прощение больше трех раз не только не требуется по закону, но даже — запрещено. Ведь если человек отказал уже трижды, значит, можно быть уверенным, что акт прощения вообще не входит в намерения пострадавшего. И дополнительные попытки приведут лишь к усилению обиды и ожесточению сердца. 

В Шулхан Арухе (кодексе еврейских практических законов) даются конкретные указания, связанные с умиротворением того, кому нанесена обида.

Первый раз обидчик может сам обратиться за прощением. Если же он получил отказ, то на второй и третий раз ему следует взять с собой ещё трех человек. После третьего отказа обидчик должен в присутствии десяти взрослых мужчин объявить, что просит прощения у того, кого он обидел. И после этого на нем более нет обязанности предпринимать какие-либо новые попытки к примирению. 

Известно, что все проступки и нарушения делятся на две категории: «между человеком и Всевышним» и «между людьми». Важно понимать, что обида нанесенная другому человеку относится не только ко второй категории («между людьми»), но также и — к первой «между человеком и Всевышним»). Ведь Всевышний запрещает обижать других людей. И когда обидчик принижает себя, стараясь заслужить у пострадавшего прощения, он тем самым ослабляет в себе влияние своих дурных наклонностей, таких как гордыня, высокомерие и т.п.

Учителя всех поколений всегда прилагали усилия к тому, чтобы не нанести кому-то обиду.

Хатам Софер указал ему на ошибку. А после урока — пожалел, что поправил его публично. Тогда он пригласил его этого ученика к себе  на субботнюю трапезу (о такой чести мечтал любой раввин). И за столом вежливо и смиренно увещевал ученика.

Рав Исер-Залман Мельцер, вернувшись домой из миквы в канун шаббата, вспомнил, что перепутал шкафчики и положил вещи в тот, который он не оплатил. Он решил тут же вернуться в микву и заплатить балану (смотрителю миквы) деньги за аренду второго ящика. Кто-то из домочадцев вызвался сделать это вместо него. Но рав Исер-Залман объяснил, что он должен не только отдать балану деньги, но еще и умилостивить его.