Йешива в Новардоке, небольшом городке Российской империи (сегодня это город Новогрудок в Белоруссии), была открыта в конце 19-го столетия. А вскоре во многих городах царской России возникли ее филиалы.

После Октябрьской революции йешива, вместе с теми, кто в ней учился, переселилась в Польшу. Впрочем, не всем ее студентам удалось переехать. Часть учащихся расстреляли большевики, часть оказалась в тюрьме или была сослана Сибирь.

Когда началась Вторая Мировая война, йешива передислоцировалась из Польши в Вильно (ныне — Вильнюс, столица Литвы) и в другие литовские города.

В 1940 году, когда в Литву вошли советские войска, снова начались гонения. Некоторым студентам удалось бежать. Многих убили. Небольшую группу йешиботников — в их числе был и мой отец — отправили в Сибирь.

Часть песен, которые вошли в выпущенный недавно компакт-диск, я помнил из детства. Отец пел их и записал для своих детей много лет назад.

«Новардок» имел репутацию очень «строгой» йешивы. В ней не только преподавали Тору, Танах и Талмуд, но и предъявляли к учащимся высокие моральные требования. Здесь указания Торы о качествах и поведении евреев, старались исполнить на практике. Отец рассказывал нам, детям, что учащиеся этой йешивы жили очень скромно, что в их среде ценились, прежде всего, успехи в духовном развитии и самосовершенствовании. И особым уважением пользовались студенты, которые научились справляться с приступами гнева, не были заносчивыми, умели противостоять собственным сиюминутным желаниям и капризам.

Рассказывая о своей юности в йешиве, отец наделял образы сотоварищей, казалось, недосягаемыми для обычного человека чертами. Впрочем, не исключаю, что в чем-то он, как я теперь понимаю, стараясь вырастить нас достойными людьми, допускал и намеренные преувеличения.

В стремлении стать лучше, студенты изучали тексты, посвященные еврейской этике, критически анализировали собственное поведение и старались победить в себе дурные наклонности и укрепить положительные. Излишне говорить, что в йешиве поддерживалась строгая дисциплина. И это, как объяснял отец, не было сложной задачей. Здесь учились очень серьезные, целеустремленные ребята.

С позиций моего детства и юношества, такая жизнь представлялась мне чересчур «аскетичной», безрадостной. И, наблюдая за отцом, я не раз удивлялся, откуда в нем столько света и тепла, столько доброты, которой хватало не только на членов семьи, но — на всех, с кем он общался.

Мой отец более пятидесяти лет был раввином в синагоге. Всех встречал неизменной улыбкой, для каждого находя слова поддержки и утешения. Даже сейчас, когда он уже не работает в синагоге, к нему все равно люди обращаются за советом.

Я и сегодня отчетливо помню рава Иегуду-Лейба Некрича, который был лидером учащихся новардокской йешивы в сибирской ссылке. Черная шляпа, длинная, окладистая борода, добрая улыбка… Я видел его в 1950-х - 60-х годах, когда он навещал моих родителей в Балтиморе. Помню, с каким уважением, с какой радостью родители принимали его. И я, хотя был тогда совсем еще маленьким, во время его визитов всегда ощущал удивительную атмосферу покоя и счастья, которой наполнялся наш дом в его присутствии.

Ребенком я был очень застенчив. Однажды, когда рав Некрич гостил у нас, я спрятался в дальнем углу комнаты. Он сидел за столом, распространяя вокруг себя чарующе-теплые волны. Неожиданно будто кто-то толкнул меня к нему. Я выскочил из укрытия и уткнулся лицом в его колени, немало удивив тем самым моих домочадцев. Да и сам я не ожидал от себя такого поступка. Просто ноги мои, видимо, получили приказ прямо от сердца, минуя разум. Раву Иегуде-Лейбу пришлось многое пережить, на его долю выпало немало страданий, но они не лишили его сердечности, любви к людям и умения испытывать радость. Этим, наверное, и объяснялась его способность точно магнитом притягивать к себе окружающих.

Юношей, слушая в записи, как поют студенты Новардокской йешивы, и, зная по рассказам отца, насколько суровой была к ним судьба, я всякий раз поражался жизнеутверждающей силе их песен. И не мог понять, откуда эти молодые люди черпали столь безмятежную одухотворенность, ту радость жизни, которыми наполнялся каждый воспроизведенный ими звук. В памяти всплывал образ рава Некрича — живое свидетельство, что ощущения, которые они передавали своим пением, исходили из их сердец и не были «иллюзией», воссозданной хорошей «актерской игрой вокалистов».

«Почему, — думал я, — многие мои сверстники, живя в комфорте и чувствуя себя свободными — парни и девушки, не ведающие, что такое истинная трагедия, склонны к депрессиям и не умеют по-настоящему ценить жизнь? Разве это не парадокс, что самые светлые и радостные чувства рождались в душах тех, кто не мог свободно пользоваться материальными благами, кто страдал, испытал тяготы изгнания, чья жизнь не раз висела на волоске?.. Почему многочисленные современные деятели шоу-бизнеса, даже самые прославленные, купающиеся в роскоши, в массе своей не одаривают нас столь возвышенными и чистыми ощущениями счастья, которыми пропитано творчество скромных, не претендующих ни на богатства, ни на успех студентов Новардокской йешивы?».

Найти ответы на эти вопросы я сумел лишь через много лет. Когда осознал, что люди чувствуют себя одинокими, теряют смысл жизни, если у них нет связи с Творцом мира. Тогда они пытаются заполнить образовавшуюся внутри пустоту житейскими удовольствиями, материальными приобретениями, путешествиями, всякого рода культурными мероприятиями, которые не возвращают к реальности, но только уводят от нее. И все это не приносит им удовлетворения, не насыщает голод душевного вакуума.

Духовная сила учащихся Новардокской йешивы, напротив, росла и крепла на их нерушимой вере во Всевышнего. Их не пугала бренность человеческого бытия. Жизненные тяготы, преследования и гонения были для них проверкой на прочность в стремлении выполнить Волю Творца, нести в мир свет Его Торы.

Поэтому в их пении так явно звучит искреннее, вдохновенное волнение и радость от того, что наша жизнь наполнена великим смыслом. Радость и гордость от того, что Всевышний доверил нашему народу выполнение очень важной миссии в мире…