Собираясь поучаствовать в полемике, разразившейся вокруг опубликованного в Нью-Йорк Таймс Бук Ревью (книжном обозрении) эссе, автор которого написала о том, как изображают религиозных евреев в художественной литературе, я решил расширить свои знания в данной культурологической проблеме. Реализуя это намерение, я отправился посмотреть незатейливую комедию «Знакомство с родителями-2», которая непостижимым, как выяснилось в процессе просмотра, образом стала хитом кинопроката. И в результате именно этот фильм и послужил неким стержнем статьи, которую мне захотелось написать.

Задумав снять киноленту, авторы поставили перед собой задачу — показать различия между либеральной и консервативной культурами. В фильме эта идея воплощена в противопоставлении «застегнутых на все пуговицы» представителей «белой кости» впечатлительным и гостеприимным евреям.

Вот уж действительно — только ради вас, уважаемые читатели, можно было в течение полутора часов выдерживать юмор, примитивность которого с каждой минутой возрастала в геометрической прогрессии. Кошка топит в унитазе собаку… На главного героя нападает полицейский-садист, а затем нашего героя арестовывают… Первое слово, произнесенное устами младенца — «невинное» ругательство… Впрочем, чего еще можно ждать от фильма, само название которого достаточно точно отражает уровень выплеснутого на зрителя юмора?

Как бы то ни было, позвольте мне прежде высказать свое мнение по поводу данной комедии, а уж затем обсудить более серьезный литературный вопрос — и фильм, и статья, которую вы сейчас читаете, имеют непосредственное отношение к образу евреев в нашей культуре, а также к нашему восприятию этого образа.

В центре сюжета «Знакомства с родителями-2» — первая встреча родителей героя, которого в фильме играет Бен Стиллер с отцом его невесты-нееврейки. Родители центрального персонажа — евреи «до корней волос», очень земные и одновременно «хипповатые» (исполнители ролей — суперзвезды мирового кино Дастин Хоффман и Барбара Стрейзанд). Отца девушки играет не менее знаменитый Роберт де Ниро. В фильме он — бывший, весьма матерый агент ЦРУ, который, будь его воля, каждого знакомого своей дочери проверял бы на детекторе лжи. Роль матери невесты исполняет Блис Дэннер. Но ее героиня столь же мила и второстепенна, как и сама невеста.

Семейная встреча, естественно, оборачивается катастрофой — в основном потому, что «стороны» придерживаются абсолютно противоположных взглядов на воспитание детей, самовыражение и нравственность. Из всех присутствующих лишь героя де Ниро огорчает известие о беременности его дочери, что должно привести зрителей к мысли, что он — безнадежный ханжа.

Не скрою, некоторые моменты показались мне действительно смешными. Особенно — в эпизодах, где в центре внимания оказывались Хоффман и Стрейзанд. Но и их блестящая, тонкая игра не спасала меня от ощущения невыразимой грусти, ибо даже они не смогли одолеть навязанного авторами ленты опошления еврейских ценностей. В фильме Барбара Стрейзанд, например, то и дело бормочет себе под нос словечки на идише, а церемонию венчания проводит священник в кипе и белом католическом воротничке…

Легкомысленное отношение к еврейским традициям для нас, конечно же — не новость. Печально другое: мы научились настолько «лояльно» воспринимать стиль воспроизведения еврейских образов в современной культуре (и в кино и в литературе), что уже не замечаем (или игнорируем) прямые оскорбления, в особенности — если они исходят от еврейских писателей, режиссеров или продюсеров.

В начале 1970-х годов телевизионный показ сериала о еврейском парне, женатом на католичке, всколыхнул общественность. Волна протестов была настолько мощной, что сериал вынуждены были снять с эфира.

Сегодня нам кажется, что это произошло сто лет назад. Возможно, потому, что за прошедшие с тех пор годы у нас выработался иммунитет к подобным вещам.

Не хочется углубляться в серьезный анализ столь легкомысленного продукта индустрии развлечений, как «Знакомство с родителями-2». Однако этот фильм посмотрели (и еще посмотрят) миллионы зрителей. А потому, несмотря на нижайший уровень продемонстрированного в нем юмора, ставки все равно высоки.

И это заставляет нас вернуться к упомянутому в начале статьи эссе Вэнди Шалит под названием «Внимательный читатель», которое было опубликовано в Нью-Йорк Таймс Бук Ревью. В нем Шалит сетует на то, что «авторы-евреи, отказавшиеся от еврейской традиции и никогда не интересовавшиеся собственными корнями, часто изображают глубоко верующих евреев в нелестном или смешном свете».

Неудивительно, что рассуждения В.Шалит о «своих» и «чужих», о том, кто имеет право изображать религиозных героев и кто такого права не имеет, спровоцировали ожесточенные споры в писательской среде (еврейской и не еврейской).

Надо отдать ей должное — за бесстрашие, проявленное ею в исследовании такой щекотливой темы. Пять лет назад Шалит написала книгу, призывавшую читателей вернуться к скромному образу жизни. И вот теперь она вновь продемонстрировала свою готовность бросить вызов устоявшимся нормам и правилам. Однако подтекст статьи, который сводится к тому, что писатели обязаны изображать жизнь религиозных евреев исключительно в положительном свете, размывает границы между художественной литературой и социологией, и продиктован, скорее, не творческими соображениями, а желанием создать у широкой публики положительный образ религиозного еврея.

Реакция на статью оказалась вполне предсказуемой. Шалит, например, обвинила автора двух популярных романов о жизни религиозных евреев Тову Мирвис — в потворстве общепринятым представлениям о том, что «религиозные евреи — лицемеры». Всю свою жизнь почитающая еврейские законы Мирвис, не могла, конечно же, не выразить по этому поводу своего огорчения. Она также вступила в спор с историком и социологом Джеромом Чейнсом, который в своей статье «Роман — как проверка на наличие цицит», опубликованной в Джуиш Уик, написал, что некоторые из критикуемых Шалит писателей в действительности «не столь хорошо, как им кажется, ориентируются в еврейских традициях».

Следует подчеркнуть, что сам факт, что вокруг эссе Вэнди Шалит завязалась ожесточенная дискуссия — вполне естественен. Тема, поднятая ею, многопланова и крайне сложна. И трактовка, которую она предлагает, не в последнюю очередь продиктована ее собственным религиозным опытом. Когда-то она причисляла себя к «реформистам». Позднее сделала тешуву (вернулась к еврейской традиции и законам Торы).

Неважно, что именно в рамках «еврейской» темы служит нам объектом исследования (голливудская продукция или современная художественная литератур), меня неизменно поражает болезненная реакция моих соплеменников на то, как их воплощение в художественных образах выглядит в глазах мирового сообщества. Причем, кто именно создает эти образы (еврей или нееврей) — не имеет ни малейшего значения. Более сорока лет назад Филипп Рот стал «изгоем» еврейской литературы в Америке, ибо позволил себе описать ограниченность еврейского среднего класса. Реабилитироваться и заслужить признание публики, ни во что не ставившей его литературную репутацию и премии, которые он получал за свой литературный труд, ему удалось лишь после того, как в свет вышла его последняя книга «Заговор против Америки». И только потому, что в этом романе он представил серьезный анализ ситуации в США, где тоже нашлась благодатная почва для антисемитизма.

Данный пример со всей очевидностью показывает, что надежда на «искупление» всегда есть. Но главное — демонстрирует людям, создающим «пищу для умов», какие темы находят в еврейских сердцах самый горячий отклик…