Не ищите Дом сирот, который сейчас на улице Вольской. Бюст Корчака в огромном
мраморном воротнике не вызовет у вас никаких чувств, кроме недоумения.
Подтаявший снег проложил по нему влажную дорожку — как от слез.Материалы сайта
www.evrey.com
Посещайте наш сайт ежедневно!
Нет у нас еще машины времени и счетчика исторического излучения. Определить
место памятника мы можем только в трех земных координатах...
ВАРШАВСКОЕ ГЕТТО ЧЕРЕЗ 60 ЛЕТ ПОСЛЕ ВОССТАНИЯ
Ася Энтова
Если вы поедете в Варшаву, не ходите в район бывшего еврейского гетто. В современном путеводителе о нем не сказано ни слова, упоминается только, что эта часть Варшавы была разрушена до основания.
Любуйтесь на восстановленные после войны разноцветные домики Старого и Нового Места, взгляните сверху на роскошные мосты через Вислу, прогуляйтесь по улице “Краковское предместье” и дальше, до парка Лазенки, где распускают хвост павлины у “Дворца-на-воде” и стоит памятник Шопену.
В той, другой половине Варшавы (западнее улицы Андреаса и Маршалковской) не осталось ничего интересного. Эти скучные районы застроены, как московские “Старые Черемушки”, домами-бараками, получившими в народе название — “хрущебы”.
Есть здесь и типично московское высотное здание — Дворец науки и культуры — сторожевая вышка в сталинском стиле “вампир”. От довоенной Варшавы сохранились только несколько домов — в ужасном состоянии. Облезлые, зияющие разбитыми стеклами и торчащими обломками кирпичей, они терпеливо дожидаются, когда их снесут и отстроят на их месте современные башни из стекла и бетона. В отличие от Старого и Нового Места, этот район варшавяне не восстановили, а застроили так, как будто стремились поскорее избавиться от памяти о тех, кто жил здесь до войны.
Не заходите в узкие дворы-колодцы. Когда вы поднимите голову, чтобы увидеть клочок голубого неба, у вас закружится голова и перехватит дыхание... Не ходите смотреть на памятник Героям гетто на улице Анилевича. Это — стандартная мраморная стела с барельефом. Таких вы насмотрелись в городах-героях бывшего СССР (этот, правда, украшен двумя семисвечниками).
Не ищите Дом сирот, который сейчас на улице Вольской. Бюст Корчака в огромном
мраморном воротнике не вызовет у вас никаких чувств, кроме недоумения.
Подтаявший снег проложил по нему влажную дорожку — как от слез.
Не ходите и в небольшой музей еврейской культуры — на стенах его залов представлены только черно-белые фотографии гетто, да в витрине свалена куча старых сломанных семисвечников и часов...
Не порадует вас и чудом уцелевшая синагога, в которой уже давно не собирается миньян. Вокруг нее судорожно пытаются создать видимость еврейской жизни: кошерная лавочка, театрик, здание еврейской общины.
В районе бывшего гетто не видно ни живого, ни музейного еврейского присутствия. Но нет здесь и умиротворенно-спокойного духа кладбища, нет и стерильно-величественной атмосферы пепла и руин. Мне показалось, что над всем эти местом витает приторно-сладковатый запах гниения. За 60 лет процесс распада-возрождения здесь еще не завершился, еще зияет этот район быстрой и дешевой застройкой, несовместимой с помпезными центральными улицами по соседству.
Говорят, что весной в Освенциме ярко-зеленая трава, буйно растущая на удобренной жирным пеплом почве, дисгармонирует с мрачными старыми бараками, от которых веет холодом. Так жизнь контрастирует со смертью. Здесь же, в этих кварталах Варшавы, не заметно ни жизни, ни смерти. Среди подтаивающего весеннего снега и вроде бы живых, хотя и безликих строений, зияет угнетающая пустота. Вроде бы и деревья посажены, и люди ходят и даже собачек выгуливают. Но, нет, пусто здесь, в двух кварталах от центра, не чувствуется суеты большого города
...Видно, не перегнили еще чувства тех, кто жил здесь до того: сначала
— любви к новой родине и самодовольства, потом — удивления и испуга, затем — постоянные унижения, отупляющие боль и голод, а в конце — безразличная покорность или обреченное сопротивление. Тела, которые чувствовали все это, исчезли, ушли дымом в небо вслед за отлетевшими душами, а вот вся эта бушующая лавина чувств не схлынула в траншеи хотя бы братских могил, потому что и могил-то почти не было: все, кого не успели вывезти в лагеря уничтожения, сгорели здесь в огне восстания. Эта мрачная аура не рассосалась окончательно до сих пор, не перегнила, чтобы удобрить собой следующее поколение. Видно, не хватило ей исторического кислорода — сожаления и искупления, обсуждения и осуждения, осмысления и законченности — чтобы окончательно разложиться в прах.Как будто слишком поспешно наложили пломбу на разрушенный зуб, не выдернули корешки, и вот они зудят под пломбой-асфальтом и чешутся так, что приезжают из Израиля и из диаспоры детишки и взрослые и ходят, смотрят, ищут... Нет здесь ничего, незачем искать, и даже польский антисемитизм поблек и пожух, хотя совсем и не выветрился.
Что же тянет нас в эту заасфальтированную пустыню? Неразрешенные вопросы о вине не одних только немцев, но и — поляков, юденрата и нас самих? Или размышления о том, что такое еврейский народ с его двухтысячелетней
, ныне исчезающей диаспорой и в чем его отличие от других, “нормальных” народов?..Но ответы на эти вопросы не хранятся в музейных архивах и не стоят
памятниками на площадях. Исходи здесь все улицы вдоль и поперек, пересмотри все
фотографии — не поможет, только муторнее станет на душе.
И, что же, сами поляки не ощущают ни жутковатой призрачности этих районов, ни зияния белой заплаты на своей истории? Ведь не спросишь у них, а сами, если и заговорят, то только о том, что у них тоже еврейская двоюродная тетка или дед, или племянница, то ли спаслись, то ли сгинули, то ли переехали в Израиль.
Во избежание недоразумений подчеркну, что не собираюсь предъявлять полякам никаких претензий. Да и что бы я хотела здесь увидеть? Цветущую, возродившуюся еврейскую общину? Нет, восстановление еврейских общин, скажем, в Германии и Франции кажется мне большой ошибкой, за которую нам еще предстоит расплатиться.
Памятники и музеи, взывающие к жалости?.. Я была во многих музеях: Бабий Яр и Змиевая балка на Украине, Иерусалимский Яд-ва-Шем, квартира в Амстердаме, где пряталась Анна Франк. А музей Катастрофы в Вашингтоне — эдакий Холокост-ленд, где вы можете прогуляться по гетто, забраться в вагон, в котором перевозили евреев в концлагеря, и даже изучить устройство газовой камеры. Этот
музей огромных американских масштабов скорее посвящен “политкорректности”, нежели Катастрофе. Последний скандал вокруг строительства музея-памятника погибшим евреям в центре Берлина только подтверждает ненужность таких памятников.Если бы я чего-то и хотела, то чтобы это место исчезло, чтобы его никогда не существовало вместе со всем, что здесь произошло. Но поскольку это невозможно, то остается найти произошедшему место в картине мира, чтобы вписать его в ряд наших исторических трагедий, начинающихся разрушением Первого Храма, поместив его где-то после изгнания из Испании и погромов Хмельницкого. Но найти ему подобающее место на исторической карте куда сложнее, чем на карте географической. Нет у нас еще машины времени и счетчика исторического излучения. Определить место памятника мы можем только в трех земных координатах. Пишутся воспоминания и исторические исследования, школьные учебники и идеологические статьи, но окончательно ряд наших катастроф упорядочится только тогда, когда история пройдет полный цикл и Храм наш будет восстановлен, а пока...
Пока не приезжайте в Варшаву. А если уж вы приедете, то не ходите в район бывшего еврейского гетто. Гуляйте себе по дворцам и паркам и не обращайте внимания на выставленные для туристов грубо вырезанные деревянные фигурки-сувениры, “обозначающие”, но уже мало чем напоминающие евреев. “Жидов” — по-польски...
По материалам сайта Хроники Иерусалима
(дано в сокращении)