Можно ли, и следует ли, предоставлять детям в религиозной семье возможность читать детскую классическую литературу (Андерсен, Перро, Марк Твен, Жюль Верн и.т.д.)?
Мы уже обсуждали данную тему — весьма болезненную в психологическом, педагогическом и, прежде всего, в мировоззренческом смысле (см. на сайте ответ «Телевизор, книги, талантливые дети…». Однако считаю необходимым представить дополнительные разъяснения тем (по любую сторону «баррикад»), кто впервые столкнулся с подобной проблемой.
Еврейские родители, которые всерьез относятся к своему (еврейскому, традиционному) образу жизни, хотят видеть в своих детях воплощение жизненных принципов Торы, поведенческих и мировоззренческих. Хотят, чтобы их дети стремились к выполнению задачи, которую поставил перед нами Творец, и относились к этому со всей ответственностью. И справедливо считают, что главная цель воспитания (в школе и дома) — заложить основы для реализации этой задачи.
Одна из самых фундаментальных составляющих процесса воспитания — знакомство с окружающим миром, в его материальной, эмоциональной и духовной сферах. И важнейшее средство, позволяющее познавать мир и деятельность человека в нем — это, конечно же, чтение.
Вот тут-то и возникает проблема. Из физики в области «тонких материй» (квантовая физика и т.п.) известно: чем тоньше материя, тем тоньше грань, отделяющая наблюдателя (ученого-экспериментатора, использующего в своей работе специальные приборы) — от объекта наблюдения (элементарные частицы и т.п.). И может наступить момент, когда эта грань стирается, и наблюдатель и объект становятся неким единым целым.
Примерно то же самое происходит в процессе чтения книг. Мы сопереживаем, мы погружаемся в мир книги и живем в нем… И, дочитав произведение до конца, закрыв книгу, мы «возвращаемся» в наш реальный мир — другими, с «остаточным багажом» пережитого, с новыми мыслями, новыми образами. С новыми «друзьями» и «врагами». В этом и состоит истинная сила художественного слова.
Так что же делать?
Многие из нас выросли в советском обществе, на лучших образцах европейской и советской культуры. И ценности, приобретаемые нами в процессе чтения литературы, были не ниже, а зачастую — даже выше тех, которые мы черпали из окружающего мира. Поэтому «там», в той стране, чтение хорошей, не проповедующей насилия литературы, воспитывало нас и поднимало на более высокий интеллектуальный и эмоциональный уровень. В любом возрасте. В раннем детстве и отрочестве. И потом — когда мы становились взрослыми.
Но дети в еврейском религиозном обществе — в иной ситуации. Могут ли в их жизни сыграть книги Андерсена или Марк Твена ту же роль? И если мы ставим это под сомнение, то вовсе не потому, что произведения упомянутых писателей — «злые» или «вредные», но потому, что ценностные реалии в них, большей частью — иные.
Отсюда и проблема.
Однозначного ответа на заданный Вами вопрос — нет. И, насколько я понимаю, быть не может. Доводы «за» и «против» по поводу того, надо или ни надо еврейским детям читать книги, сформулировать не трудно. С одной стороны, их ценностные стандарты могут понизить некий «уровень души» ребенка. С другой — такие книги способны подготовить того же ребенка к пониманию ценностей других сообществ и выработать в нем правильные реакции и умение отделять плохое от хорошего.
Поэтому на данный момент все зависит, в конце концов, от того, как к этому относятся родители (которые, как правило, советуются по таким вопросам и со своими духовными наставниками). И это правильно. Ибо именно родители — не родственники, не приятели (у которых может быть свой взгляд на проблему) — в ответе перед Всевышним за воспитание детей. Именно перед ними стоит задача вырастить ребенка хорошим, достойным представителем нашего народа.
Это — единственное, что можно сказать со всей определенностью. И никто, кроме родителей, не должен вмешиваться в процесс воспитания. Никоим образом, в том числе, к примеру — и принося в подарок ребенку книги, которые, по убеждению родителей, их детям не нужны.
Разумеется, можно, а иногда — и необходимо, обсуждать с родителями стратегию воспитания детей. Но только — не в присутствии ребенка и, отчетливо осознавая, полностью принимая, что «последнее слово» в результате всегда — за родителями.